Рядом с расцветом политической жизни в Новгороде и Суздальско-Владимирской Руси мы замечаем оживление и усиление Волыни и особенно Галича. «Центр жизни перешел в Руси южной от Днепра к Карпатам, —говорит проф. Бестужев-Рюмин; — это перенесение средоточия исторической жизни становилось заметным уже давно, хотя князья продолжали добиваться Киева и перед самым почти взятием его татарами велись из-за него распри. но несмотря на эти распри Киев уже пал еще после взятия его войсками Боголюбского» (1169).
Жизнь историческая нашла себе новое русло: руслом этим была земля галицкая. Но Мономаховичам, утвердившимся на Волыни и в Галиче, пришлось бороться за власть с могучим галицким боярством, которое выросло там в независимую от князя политическую силу и выносит большое давление иноземных соседей: татар, поляков, угров и литвы. Открытая война и дипломатическая игра с этими соседями окончилась победой не Галича. Волынь перешла под власть Литвы в середине XIV в., а за обладание Галичем та же Литва спорила с 1340 г. с Польшей. Галичу выпала недолгая слава, и та миссия соединения южной и западной Руси, которая, казалось, была суждена именно Галичу, перешла от него к Литве.
Литва в первой половине XX века. История от Dimmon4ikа.
Благодаря тому, что Литовское государство составилось преимущественно из русских областей, жило общей политической жизнью с Польшей и имело постоянные, хотя и враждебные сношения с немцами, оно заинтересовало своей судьбой не только русских, но и польских и немецких историков; в немецкой и польской литературах есть очень серьезные труды по литовской этнографии и истории. Немецкая литература располагает такими солидными сочинениями, как Voigt, Geschichte Preussens (1827 —1837) Roppel und Caro, Geschichte Polens (1840—1869). В польской литературе после старых баснословий, вроде Нарбута Dzieje starozytne narodu Litewskiego и др.) и Лелевиля Dzieje Litwy i Russi и др.) явились очень хорошие монографии по литовской истории, например: Стадницкого (ряд монографий о литовских князьях: Sunowie Gedumina и др.), Вольфа (Wolff, Rod Gedumina), Смольки (Smolka Szkice hisloryczne и др.), Прохаски (Prochazka, Ostatni lata Witolda, 1882; Szkice historyczne z XVweku, 1884) и ряд прекрасных изданий памятников в сборнике «Monumenta medii aevi historica, res gestas Poloniae illustrantia» (в котором принимают участие и другие ученые: Соколовский, Шуйский, Левицкий). Что касается русских ученых, то они прежде мало обращали внимания на историю Литвы, и только в последнее время развилось сознание, что Литва была государством по населению русским и что изучение ее, с точки зрения этнографической и исторической, составляет интерес первостепенной важности для русского историка. в Литве, история которой шла иным путем, чем история Москвы, сохранились чище и яснее некоторые черты древнерусской жизни, и русское общество в Литве осталось в своей массе верным своей народности, хотя и поставлено было в тяжелые условия жизни и развития. Из старых историков Карамзин в своей «Истории Государства Российского» почти ничего не говорит о Литве; Соловьев, хотя и отмечает литовские события, но отдел о Литве у него менее обработан, чем история Московской Руси.
10 ИНТЕРЕСНЫХ ФАКТОВ ПРО ЛИТВУ
В трудах ученых позднейшего времени история Литвы выступает в более полном виде. Отметим из более ранних монографий: Владимирского-Буданова, «Немецкое право в Литве и Польше» и др.; Васильевского «Очерк истории города Вильны» и др.; Антоновича «Очерк истории Великого княжества Литовского» (в «Монографиях по истории западной и юго-западной России», т. 1, 1885 г.; Дашкевича «Заметки по истории Литовско-Русского княжества».
Для первоначального руководства следует взять только что названный труд Антоновича, у которого находится свод достоверных известий о Литве с начала ее истории до уний с Польшей; обстоятельный критический обзор этого труда составлен Дашкевичем в его «Заметках»; Антонович и Дашкевич взаимно дополняют один другого, и в их трудах мы имеем первую научно-достоверную историю Литвы. Затем в «Истории России» Иловайского история Литвы излагается на разных правах с историей Москвы.
Подробные обзоры литовской истории находим также в «Русской Истории» Бестужева-Рюмина. Наконец, в позднейшие годы появились монографии: Владимирского-Буданова: «Поместья Литовского Государства», «Формы крестьянского землевладения в Литве» и др.; Любавского «Областное деление и местное управление Литовско-Русского государства» и «Литовско-русский сейм»; Леонтовича «Очерки истории литовско-русского права»; Максимейко «Сеймы Литовско-Русского государства до 1569 г.»; Лаппо «Великое княжество Литовское» во 2-й половине XVI в. (два тома); Довнар-Запольского «Государственное хозяйство вел. княжества Литовского» и «Очерки по организации западнорусского крестьянства в XVI в.».
Из популярных изложений литовской и западнорусской истории следует упомянуть; Беляева «Рассказы из русской истории», т. IV; Кояловича «Чтения по истории Западной России» и превосходный курс проф. М. К. Любавского «Очерк по истории Литовско-Русского государства до Люблинской унии включительно» (М. 1910). Племя, известное под названием литовского, является рассеянным с давних пор на Балтийском поморье, между Западной Двиной и Вислой; на востоке оно распространяется на весь почти бассейн реки Немана и своими крайними южными поселениями достигает до среднего течения Западного Буга. Литовцы, как можно заключить по остаткам литовского языка, составляли самостоятельную ветвь арийского племени, близкую славянам.
По немногочисленным сведениям, дошедшим до нас о первоначальном быте литовцев, мы можем указать в Х и XI вв. следующие народности или племена, на которые распалось литовское племя: на севере литовской территории, на правой стороне Двины жило племя, называемое летгола; к югу от него по левому берегу Двины — жемгола или семигола; на полуострове между Балтийским морем и Рижским заливом — корс или куроны; к западу между устьем Немана и Вислы — пруссы. Они разделялись на десять колен; название двух прусских колен «судинов» и «галиндов» находим у Птоломея, писателя II в. по Р. X. Он помещает их на тех же местах, где они были позже, на основании чего ученые склонны думать, что литовское племя поселилось у Балтийского моря очень рано.
По бассейну Немана жили: жмудь по нижнему течению и литва по среднему течению. Наконец, по реке Нареву простирались поселения последнего литовского народа ятвягов. Что касается до быта литовцев в древности, то, как замечено было выше, сведения о нем скудны. Религия их состояла, вероятно, в поклонении силам природы.
Исторические известия об именах литовских божеств (за исключением разве Перкуна) и религиозных обрядах (за исключением немногих) подвергаются сильному подозрению со стороны позднейших ученых и часто опускаются в ученых трудах. По дошедшим до нас сведениям можем заключить, что у них существовал очень влиятельный класс жрецов, находящихся в подчинении у главного жреца Криве или Криво-Кривейто, который пользовался громадным уважением.
Характерной чертой быта литовцев было отсутствие первых начал государственности, которые, например, у славян выражались основанием городов. В древнейших летописях, описывающих походы русских на Литву, не упоминается о городах на литовской территории.
Время их возникновения Антонович относит лишь к XIII в., ссылаясь на летописи, которые впервые под 1252 г. упоминают о литовских городах: «Ворута» и «Твереметь» (Ворута был расположен в местности, занятой племенем литвой, а Твереметь — в местности, занятой жмудью). Дашкевич говорит, что летописи под 1252 г. упоминают не об основании городов, а об их существовании; основаны они были, по его мнению, немного раньше.
Наряду с отсутствием в древнейшей Литве городов, как объединяющих центров, заметно и полное отсутствие политической власти. До половины XIII в. польские и немецкие летописи, описывая столкновения литовцев с соседними народами, не только не называют литовских вождей, но не упоминают о существовании каких бы то ни было правителей; до половины XIV в.упоминаются лишь вожди, но власть их простиралась на незначительные округа; в летописях на незначительном пространстве территории обыкновенно указывают на целую группу таких начальников. Это были скорее представители отдельных родов, чем племенные правители. Таким образом, литовское племя до половины XIV в. не только не составляло государства, но даже сплоченных племен, а представляло массу небольших волостей, управляемых независимыми вождями без всякой политической связи между ними.
Только тождество происхождения, быта, языка, преданий и религиозного культа объединяло отдельные части этого племени. Но опасность со стороны внешних врагов заставила литовцев ускорить процесс своей политической организации и заменить опиравшуюся на нравственное влияние власть жрецов властью князей.
Этими врагами были немецкие рыцари, которые с начала XIII в. появились на окраинах литовской земли с целью обращения литовцев в христианство и вместе с тем в крепостную зависимость от победителей. К концу XIII в. немцы подчинили себе пруссов, земли летголы и жемголы и приблизились к поселениям собственно литвы и жмуди; но эти народы, в то время как их современники боролись с немцами, успели уже создать довольно крепкий государственный строй и оказали сильное сопротивление последним; этому помогли те отношения, в какие стали литва и жмудь в XIII в. к русским.
Одновременно с возвышением Владимирской Руси (в XIII в.) русские западные княжества, соседние литовскому государству, — Смоленское, Полоцкое и другие, — вследствие нападений внешних врагов и внутренних неурядиц, слабеют и делятся на мелкие части. Междоусобиями русских князей пользуются литовцы, которых сами русские призывают на помощь и вмешивают в свои распри.
Они, помогая той или другой стороне, вторгаются в жизнь русских и пользуются этим для своих собственных целей. Раньше всего литовцы вмешиваются во внутренние дела Полоцкой земли, знакомятся с ее положением, свыкаются с мыслью о ее слабости и внутреннем устройстве. С конца XII в. литовцы уже не ограничиваются участием в полоцких междоусобиях, но начинают предпринимать походы с целью территориального захвата. С XIII в. литовцы начинают вторгаться и в другие русские княжества, так, например, в Новгородскую землю, в Смоленское и Киевское княжества. Кто были первые литовские князья, неизвестно; самые ранние известия о них, и то легендарные, дошли до нас только от XIII в. В XIII в., по литовским преданиями, Эрдивил, современник Батыя, предпринял поход на русские земли и завладел Городном; в то же время другой литовский князь — Мингайло предпринял будто бы поход на Полоцк и основал в нем второе литовское княжество.
Эти известия о первых литовских княжествах на русской почве, однако, недостоверны. Первое достоверное княжение — княжение Миндовга. Миндовг, сын Ромгольда, около 1235 г. завладел русским городом Новгородском (Новогрудеком) и основал там полурусское, полулитовское княжество.
Расширяя свои владения на счет русских и литовцев, он действовал с помощью русских против литовцев и с помощью литовцев против русских. В стремлении к расширению своего княжества он встретился с двумя врагами: с возвышавшимся на юге Галицким княжеством и с Ливонским орденом.
Миндовгу (точнее, его сыну Войшелку) удалось заключить договор с галицким князем Даниилом, под условием уступки Роману, сыну Даниила Галицкого, русских земель, занятых Миндовгом Литовским, но с признанием верховной власти Миндовга над этими землями. Этот договор, выгодный для Миндовга, был скреплен брачным союзом дочери Миндовга с сыном Даниила Шварном. Что касается Ливонского ордена, то Миндовг умиротворил его, приняв крещение в 1250 г. и выдав ордену грамоты на литовские земли, ему прямо не принадлежащие. Так завязывалось и формировалось первое Литовское княжество, распавшееся, однако, после Миндовга, убитого вследствие заговора против него удельных князей.
После его смерти в Литве произошли междоусобия, вследствие которых Литовское княжество в значительной степени потеряло приобретенную при Миндовге силу и внутреннюю связь; однако оно уже настолько окрепло при Миндовге, что не могло окончательно разложиться после его смерти. Основателем же могущества Литовского княжества считается Гедимин, хотя и предшественник его Витень много сделал в этом отношении.
О происхождении Витеня и Гедимина и времени их вокняжения летописи не дают точных сведений. В рассказах летописцев мы встречаем известия о военной деятельности Витеня (1293—1316) и Гедимина (1316—1341), причем характер их военных действий указывает на новый переворот, происшедший во внутреннем строе Литовского княжества.
У Витеня и Гедимина были уже дисциплинированные войска вместо прежних нестройных ополчений. Войска эти предпринимают осаду городов, умеют брать приступом укрепления, им знакомо употребление осадных орудий.
Литва защищена не только дремучими лесами и болотами, но укреплениями, замками и городами, жители которых несут правильно распределенные государственные повинности и главным образом обязаны защищать свои города и крепости. Перемена в организации военных сил государства произошла от прилива русской народности, на которую главным образом опирались литовские князья; доказательством этого служат известия летописей, в которых постоянно встречаются названия ополчений Витеня и Гедимина не литовских только, а литовско-русских. Участие русских не ограничивалось только военной помощью литовским князьям; они участвуют в дипломатических делах, правят посольства от литовских князей, имеют влияние и на внутреннее управление Литвы. Так, главным сподвижником Гедимина был русский человек Давид — воевода Гродненский. По дошедшим о нем сведениям, он занимал высокое положение в стране, пользовался большим влиянием на внутреннее управление Литвой; по словам литовских источников, он занимал первое место после великого князя; кроме того, ему была поручена охрана одной из важнейших крепостей, Гродны, и начальство над армиями в тех походах, в которых Гедимин лично не принимал участия; в одном из таких походов Давид был изменническим образом убит одним мазовецким князем Андреем.
Гедимин, как и его предшественники, держался завоевательной политики; однако летописи и предания часто приписывают ему завоевание таких областей, которые или были покорены Литвой уже после его смерти, или же были присоединены к Литве мирным образом. (Так, например, мы находим в летописях известия о походе Гедимина на Волынь и Киев в 1320 г., причем летописцы передают это, как достаточно верный факт; изображают битвы, результатом которых якобы явилось подчинение Волыни и Киева; между тем из более подробного изучения этих рассказов и сличения с более достоверными источниками видно, что это вымысел). При таких недостоверных источниках историческая критика может только указать на некоторые земли, присоединенные Гедимином к Литве: Киевскую, Полоцкую, Минскую, Туровскую, Пинскую и Витебскую. Когда мы сообразим количественное отношение территорий, населенных русскими и литовцами, то увидим, что около двух третей территории было занято русскими, так что в первой четверти XIV в. Литовское княжество приобрело значение сильного центра, около которого группировались более слабые русские области. Московское государство находилось в таком же положении; политика как московских, так и литовских князей была одинакова: те и другие стремились стягивать более слабые русские области вокруг сильного политического центра.
Между Москвой и Литвой в XIV в. находилась целая полоса княжеств, которые служили предметом споров между этими двумя державами; Гедимин соперничал с Москвой из-за влияния на дела Пскова и Новгорода и затем из-за влияния на смоленских князей. Известно, например, что во время несогласий в Новгородской земле, происходивших из-за стремления Пскова отделиться от Новгорода, псковитян поддерживала Литва, а Новгород — московские князья.
Из-за этой полосы слабейших земель и развилась постоянная и непрерывная борьба Москвы с Литвой в XIV и XV вв. Гедимин оставил семь сыновей, между которыми и поделил литовские земли.
Из них Ольгерд получил Крево и Витебск, Кейстут — Троки, Гродно и Жмудь, а младший, Явнутий, — столицу Вильно. В. Б. Антонович, вопреки старому мнению, что после Гедимина великим князем стал считаться Явнутий, высказывается в том смысле, что Явнутий, как самый младший и неопытный в делах правления, не мог быть назначен отцом на великое княжение; он поддерживает свое мнение тем, что в источниках о влиянии Явнутия как великого князя на событие того времени не упоминается; напротив, каждый удельный князь действует вполне самостоятельно: заключает договоры с иностранцами, предпринимает походы.
Поэтому Антонович и предполагает, что в данный промежуток времени скорей никто не наследовал старшего стола, пока Ольгерд и Кейстут не вступили в союз с целью восстановить в Литве великокняжескую власть. По мнению же Бестужева-Рюмина, великокняжеский престол достался именно младшему Явнутию, как и позднее Ольгерд тоже отдал великокняжеский престол своему младшему сыну Ягайло.
Это говорит Бестужев, указывая на известный обычай, схожий со старым гражданским обычаем: по «Русской Правде» отцовский дом доставался младшему сыну. Однако Явнутий недолго оставался на великокняжеском престоле. Кейстут в союзе с Ольгердом сверг Явнутия, и Ольгерд был провозглашен великим князем.
Другие князья должны были признать его власть и обязались повиноваться ему, как великому князю и верховному распорядителю их уделов. Антонович дает нам следующую мастерскую характеристику Ольгерда:»Ольгерд, по свидетельству современников, отличался по преимуществу глубокими политическими дарованиями, он умел пользоваться обстоятельствами,верно намечал цели своих политических стремлений, выгодно располагал союзы и удачно выбирал время для осуществления своих политических замыслов.
Крайне сдержанный и предусмотрительный, Ольгерд отличался умением в непроницаемой тайне сохранять свои политические и военные планы. Русские летописи, не расположенные вообще к Ольгерду вследствие его столкновений ссеверо-восточной Русью, называют его «зловерным», «безбожным» и «льстивым»; однако признают в нем умение пользоваться обстоятельствами, сдержанность,хитрость, — словом, все качества, нужные для усиления своей власти в государстве и для расширения его пределов.
По отношению к различным национальностям, можно сказать, что все симпатии и внимание Ольгерда сосредоточивались на русской народности; Ольгерд, по его взглядам, привычками и семейным связям, принадлежал русской народности и служил в Литве ее представителем». В то самое время, когда Ольгерд усиливал Литву присоединением русских областей, Кейстут является ее защитником перед крестоносцами и заслуживает славу народного богатыря. Кейстут — язычник, но даже его враги, крестоносцы, признают в нем качества образцового христианина-рыцаря. Такие же качества признавали в нем поляки.
Оба князя так точно разделили управление Литвой, что русские летописи знают только Ольгерда, а немецкие — только Кейстута. О характере борьбы Кейстута с немцами мы находим блестящую страницу в уже указанной книге Антоновича (с. 99). Крестоносцы делали ежегодно на Литву набеги, называемые «рейзами».
Литовцы платили ордену тем же, но так как литовские нападения требовали больших приготовлений, то они бывали вдвое реже. Таким способом шли войны из года в год, составляя главное занятие литовцев и русских в течение всего княжения Ольгерда.
Эти набеги, более или менее опустошительные и кровопролитные, обыкновенно не приводили к окончательному результату, и больших и решительных битв было мало; в княжение Ольгерда их насчитывают две: на реке Страве (1348) и у замка Рудавы (1370). Они не имели никаких последствий, хотя немецкие летописцы придают этим битвам решительный характер и преувеличивают размеры побед. По отношению к Руси Ольгерд продолжает политику своего отца. Он старается влиять на Новгород, Псков, Смоленск; поддерживает тверских князей против Москвы, хотя его вмешательство в этом случае и неудачно. Соперничество Ольгерда с Москвой в стремлении подчинить русские земли, пограничные с Литвой, и в Новгороде и Пскове склонялось в пользу Москвы, но зато Ольгерд умел захватить северную Русь: Брянск, Новгород-Северский и др.
После смерти Ольгерда на престол вступил Ягайло, и наступило время династического соединения Литвы с Польшей в унии 1386 г. Соединение это было предложено Польшей с целью направить силы обоих государств на общего врага, на немцев. Успех был достигнут. Соединенные литовско-русские и польские
войска нанесли немцам роковой удар под Грюнвальдом Танненбергом, 1410), и сила немецкого ордена была сломлена навсегда. Но были и другие результаты унии, неблагоприятные для Литвы. Литва была вполне русским государством с русской культурой, с господством русского князя и православия. А между тем уния политическая, по мнению Ягайло и католиков, должна была вести к унии и религиозной.
Поляки стремились окатоличить «языческую» Литву и ввести в ней «культуру», т.е. польские обычаи. Языческая Литва была давно уже очень слаба, и борьба, направленная против нее, скоро перешла в борьбу с православием.
Именно таким образом в новом государстве создались обстоятельства, которые должны были дурно отозваться на его политическом могуществе, и вследствие национального и вероисповедного внутреннего разлада Литва начинает клониться к погибели в то самое время, когда она достигает, казалось бы, полного расцвета своих сил. Это было при Витовте. В русской части Литвы уния и в особенности принятие католичества официальными лицами не могло обойтись без протеста: русские с той поры, как Ягайло стал польским королем, захотели иметь своего особого князя, что заставило их сгруппироваться сначала вокруг Андрея Ольгердовича, попытка которого захватить власть, однако, окончилась неудачей. Тем не менее в Литве неудовольствие против унии все росло, чем и воспользовался сын Кейстута — Витовт. Заручившись союзниками, он вступил в борьбу с Ягайло, и тот в конце концов должен был уступить Литву Витовту и признать последнего князем литовским.
Литовскому государю предстояла теперь задача охранять независимость своего государства от Польши, но ум Витовта на этот раз не подсказал ему, на какое начало должен он опереться в этом деле. Каро говорит, что Витовта считали своим и католики, и православные; язычники же думали, что в нем не угас дух предков. В этом была и его сила, и его слабость.
Действительно, сближаясь со всеми, будучи нерешителен, меняя несколько раз свою религию,Витовт не мог твердо и прочно опереться на сильнейший в Литве элемент, на русскую народность, как мог бы сделать чисто православный князь. Русские в конце концов отнеслись к Витовту, как к врагу Руси вообще: «Был убо князьВитовт прежде христианин (говорит летописец), и имя ему Александр, и отвержеся православныя веры и христианства и прия Лядскую. а помыслил тако, хотел пленити русскую землю, Новгород и Псков».
Раз образовался такой взгляд, Витовт лишен был надежнейшей опоры для его политики, клонившейся к образованию из Литвы единого независимого государства, но окончившейся тесным сближением с Польшей. Все княжение Витовта наполнено блестящимиделами, но вместе с тем Польша все больше и больше приобретала влияние на Литву.
В 1413 г. в городе Городле собрался польско-литовский сейм, на котором торжественным актом был скреплен союз Польши с Литвой. На основании Городельского акта подданные великого князя литовского, принимая католичество, получали те права и привилегии, какие имели в Польше лица соответствующего сословия; двор и администрация в Литве устраивались по польскому образцу, причем должности в них предоставлялись только католикам. Укрепляя польское влияние в Литовском государстве, Городельская уния отчуждала от литовской династии русскую православную народность и послужила началом окончательного разделения и вражды Литвы и Руси. Литва же с этого момента, все более и более подпадая под влияние Польши, наконец окончательно сливается с ней в нераздельное государство.
Источник: www.examen.ru
Князья Лютичей Палемоны, княжеский род в Литве (Lietuva) или Литва – Древлянская земля?
Легенда о Палемоне и основании Литвы выходцами из Рима впервые упоминается во второй редакции белорусско-литовских летописей, созданной в 1520-х или 1530-х годах. Авторы легенды довольно плохо знали географию Литвы и Белоруссии, поэтому в ней встречается множество географических ошибок и несообразностей. Кроме того, существовали многочисленные хронологические проблемы, а также несоответствие с некоторыми другими источниками. Поскольку большая часть текста касается окрестностей города Новогрудок, легенда, скорее всего, возникла именно в этом городе.
Кстати, в Литве древнейший город носит имя Расейняй.( В Российской империи до 1917 года назывался Россиены. ) Со всей очевидностью связан с присутствием русов в данной местности.
Расейняй является одним из древнейших общин в Литве — название населенного пункта упоминается впервые в 1253 году.
Расейняй на карте Литвы.
Более менее достоверные сведения о литовских князьях появляются в XIII веке. Некоторые из них упоминаются в договоре 1219 годамежду литовскими и галицкими князьями. Один из упоминаемых там князей, Миндовг(ум. 1263), стал основателем Великого княжества Литовского.
Итак, по русским и литовским летописям и по знаменитому польскому историку 15 века Длугошу территория Литвы в начале 11 века – это запад нынешней Беларуси – от Немана севернее Слонима и на юг – за Припять.
Что подтверждает славянскую, вендскую теорию происхождения Палемоновичей, как предводителей лютичей, это многочисленные свидетельства летописей.
«Краткая Владимирская летопись»:
«Той бе Олег велик и страшен и грозен был… По немъ нача княжити Игорь и воева Деревскую землю, рекше Литву… Княгини же его Олга с сыном своимъ мьсти кровь мужа своего и князя уби. Мала именемь, и всю Литву высече».
Что важно еще. Лев Диакон называет древлян германцами, но надо понять, что зачастую ромеи именовали народы по территориальному принципу. То есть древляне, ушли из Современной Льву Германии, а Германия в его время номиналбно подчинила западных славян. Тогда становится ясно,что древляне не германцы. а ушедшие из той земли.
Это упоминание не вписывается в современные представления по истории Литвы. Литва там – на Припяти, и литва – славянское племя дереван (древлян). Что за дереване? Народ древане ещё несколько веков назад был в восточной Германии, где назывался ещё Венетами. Древане – видимо, от древности, а древляне – от дерева.
Связь между ними вероятна.
Страну Литовцев на Припяти упоминает и знаменитый итальянский путешественник Д. Карпини, который в 1245 году пересёк её по пути из Кракова во Владимир-Волынский. Он пишет: «сверх того, мы ехали по очень опасным местам из-за страха перед Литовцами, которые часто рыщут от Польши до земли татар и через страну которых мы проехали». Здесь граница Литвы с Русью – южнее Припяти.Вторым по сроку давности случаем упоминания Литвы являются походы Киевского князя Ярослава на Литву в 1040 и 1044 годах. В Киевской летописи записано:
«1040 год. Ярослав иде на Литву».
Польские историки 19 века Балинский и Липинский писали о том же событии : «Длугош, так же, как русские и литовские летописцы, вспоминает, как в 1040 и 1044 годах Ярослав, великий князь Русский, сын Владимира, встретился с Литвинами на Слонимских полях и победил их, а потом проехал Литву до Немана».
Но есть сообщения о Литве, связанные с более ранними историческими событиями. Правда, в песне. Песня – былина «Седой Дунай«, записанная в 19 веке в Кижах этнографом Гильфердом. В ней повествуется об известном историческом факте: в конце 10 века Великий князь Киевский Владимир сватался к Рогнеде, дочке Полоцкого князя Рогволода, но был отвергнут.
В песне Полоцкое княжество называется «Хороброй Литвой», а князь Рогволод – «Королём Литовским«: «Владимиръ, князь стольно-киевский! Знаю я тебе княгиню супротивницу. В той есть во славной Литвы, у того есть у короля Литовского». В том же сборнике – Песня «О Дюке Степановиче» (записано в Кенозеро). Герой Песни встречает русских богатырей.
Те ему: «Здравствуй, заезжий добрый молодец. Ты коей орды, ты коей Литвы?»
Историк И.Д. Беляев (19 век): «Полочане и литва ещё в доисторическое время уже находились в таких отношениях друг к другу, что составляли как бы один народ. Набеги производились литвою заодно с полочанами, и под именем литовских набегов разумелись и набеги полоцкие».
Троицкая летопись: «6733 г. (1125 г.) То е же зимы повоеваша Литва около Торжку». Лаврентьевская летопись: «1239 г. Ярослав идёт к Смоленску на литву». Подобные сообщения – в любой русской летописи.княжеского рода в Великом княжестве Литовском, считавшегося потомками князя Палемона. Легенда о Палемоновичах имеет позднее происхождение (датируется XVI веком) и не находит какого-либо подтверждения в надёжных источниках.
Игумен Орест в 1781 году писал: «Страна сия, нынешняя Могилёвская губерния… называлась областью Кривской, по причине поселившихся в оной Литовских жителей Кривичей. Радимичи и Кривичи были идолопоклонники… Славяне… зашедшие от Вислы из Литвы, поселившиеся на берегах Днепра, назывались Кривичи». Интересно, что в Германском Полабье есть город Кривич, который основан славянами.
Чешский историк П.Й. Шафарик: В округах Виленском и Троцком до первой половины 13 века «жили Вилчи и Велеты, потомки Невров и другие славяне». Ещё он пишет: «Вельты: так назывался сильный и в истории Средних веков больше прочих славян прославившийся народ, Велеты или Лютичи, прозванные Волками, в первый раз упоминаются Александрийским географом… Их жилища… в губернии Виленской.
Я их признаю предками последующих Кривичей. Полабские славяне (к ним относились и Велеты-Вильцы) мигрировали из тех земель, которые у Одера, за Вислу, на Западную Двину и Березину. Густо расселились через Одер до Эльбы, постепенно и в разное время».
В упоминавшейся книге У. Пирсон пишет: «Я убеждён, именно Невры являются одним из предков Литовцев, вместе с более поздними Велетами». Там же: «Литва – немецким языком искажённое слово «Вилта»… В «Вилте» немецкое слово «Вилт» можно увидеть – свирепый, яростный. Литовцы, литвены действительно свирепыми назывались… Чтобы доказать это, я ссылаюсь на Птолемея, Альфреда и Адама Бременского».
В немецком журнале «Baltische studien» т. 24: «Вилты, Велатабы, Велеты получены от Велтов… по морю, по Неману, через внутренние земли в верховья Западной Двины, через Жемайтию, Семигалию и фактически Литву к Вильне пришли, и там несмешанные литы есть…»
Российский историк И.Е. Забелин в 1908 г.: «морской залив, в который впадают Висла с юга и Неман с востока, называется Венедским, конечно, по той причине, что в нем господствовали Венеды, частно своим населением по его берегам, а больше всего именно торговым мореплаванием. В восточном углу этого залива, стало быть в устьях Немана, Птолемей помещает Вендскую же отрасль, Вельтов, по западному Велетов, по нашему Волотов или Лютичей, коренное жилище которых находилось в устьях Одера, а здесь следовательно они были колонистами… Глубокая древность славянских поселений на Балтийском море больше всего может подтверждаться Скандинавскими сагами, которые много рассказывают о Ванах и Венедах, Вильцах-Велетах, о стране Ванагейм, куда Норманны посылали своих богов и славных мужей учиться мудрости».
О каком завоевании Велетами говорит Татищев? В скандинавской «Саге о Тедрике Бернском» (написана в 12 веке по старым документам, у немцев и скандинавов она называется ещё Сага Вильцев) описываются времена гуннского нашествия Атиллы.
Вождь Вильцев Вилькин захватывает многие страны: Готланд (юг Скандинавии), «всю Швецию», Польшу и маленькие страны («самланд»), затем идёт на Русь, побеждает, захватывает города Полоцк, Смоленск и Киев. После чего начинается война с Атиллой, войска которого стоят между Венгрией и Данией.
Веселовский (19 век), исследовавший Сагу, как и другие, считал, что земля Вильцев-Велетов — на юг от Балтики, на восток от Дании и «внутрь по Западной Двине». Это Померания, Пруссия и нынешняя Беларусь, видимо, и Прибалтика. Немецкие исследователи определяли землю Вильцев по Саге – «на юг от Балтики, вблизи Руси». Особую роль в земле Вильцев Веселовский отводит внутренним землям по Западной Двине, где он видел максимум топонимов, связанных с именем Вильков — Вильцев — Велетов — Вилтов.Что касается интересующих нас топонимов «Велеты-Вилчи» и их распространения, то вот, например, названия мест, взятых из списка к Большому историческому Атласу Беларуси: Вилейка – Минская губ., Вилейка – Витебская, Вилейка – Могилёвская, Вилкишки – Виленская, Вилуци – Виленская, Вилы – Витебская, Вилькеники – Виленская, Вильковцы – Виленская, ВИЛЬНЯ (!) – Полоцкая губ., Вильча – Могилёвская, Вильча – Гродненская, Вильчуки – у Волковыска, Вильчицы – Могилёвская, Велля – Полоцкая, Вельча – Пинск, Велута – Новогрудок, Волатава – Витебская, Вялетов – Новогрудок, Волатава – Гомель, Вялецин – Гомель.
Что интересно, по-беларуски «волк» – «воук», что отражено, например, в названии города Волковыск. А топонимы «Вилчи» определённо связано с этнонимом «Вилчи-Вильцы», ибо в летописях «Vilci» читается и как «Вилчи», и как «Вильсы», и как «Вилки». Ведущий российский историк своего времени (19 век) Венелин писал: «Волка называли балтийские славяне Вилком… Вилк во множественном Вильцы… Лютичи есть эпитет Вильцев… Подле Лютичей, иначе называемых волками…»
Й. Лелевель (19 век): «Эти Велетабы, Вильцы дали себе третье наименование Лути, Лютичи, которое появляется позже, под которым они чаще всего упоминаются в иностранной литературе». И дальше даёт форму их произношения-написания (рис.3): «Лутичи (Бруно…), Лютици (Дитмар…), Лючицы (…), Леутици (Адами…), Лутитии (Гелмольд…), Литевичи (!) (хрон. moissiac 1179 год)».
Литевичи как одна из форм названия «Лютичи» – в Хронике 12 века! Что очень важно – эту же Хронику упоминает чешский историк Шафарик и «Славян-Литевичей» в ней в 12 веке, тоже в связи с Лютичами: 1179 год: «Sklavi Lithewizen» (рис. 4).
Ещё у Лелевеля: «Капланы Литвы, Пруссии и Лютичей имя Криве носили; а статуи Божеств Лютичей имели имена Богов Литовских…»
В слуцких говорах нынешней Беларуси частая форма произношения «Литвы» – «Лютва». И не только в слуцких. В предании Смоленский герой Меркурий воюет с Лютвой (события 13 века): «Меркурий быу кожемяка; раз ионъ мяу сорокъ кожъ, як асирчау, рвануу кожи и все пупалам. Як пришла Лютва (Литва), съу на лошать и давай ее убивать. Самому голаву зняли…»
Имя Лютичей в форме Лютвинов попало в титулы Великих князей Литовских, наряду с Литвой и Литвинами. В переписке Папы Иннокентия IV [ок.
1195-1254 гг.] с Великим князем Миндовгом, Хэлмнским епископом Гайденрайхам, а также с епископом Ливонии название государства записывалось как Лютавия: «Regnum Luthawie»; Carissimo in Christo filio nostro Mindowi Illustri Regi Luthawie, salutem»; «Multa cor nostrum est… super carissimum in Christi filium nostrum Mindowin Illustrem Luthawie Regem»; «Царство Luthawie»; «Возлюбленный во Христе сын наш прославленный король Mindowi Luthawie, saiutem»; «На многие вещи… самые дорогие нашему сердцу сын наш во Христе Mindowin Luthawie прославленный король».Одним из титулов Великого князя Литовского Ольгерда был: «suppremus princeps Luthwanorum» («Верховный правитель Лютвинов»). Кейстут же носил титул «Князя Лютвинов» – «dux Lythwanorum, dominus Trocensis, Grothensis» («Исследования по вопросам Восточной Европы», выпуск 2, стр. 34-35). В «Списке мест Свидригайлы» есть Земля Лютенская (Item terra lutensis). Это северная часть Полоцкого княжества с городом Люцин (Лютцин) – Лютвания.
В настоящее время существует 6 летописных списков, содержащих легенду: Археологического общества, Красинского, Рачинского, Ольшевская, Румянцевская, Евреиновская летописи. Кроме того, легенда присутствует и третьей редакции белорусско-литовских летописей — «Хронике Быховца».
Также легенда присутствует у Мацея Стрыйковского, который активно использовал не дошедшие до нас белорусско-литовские летописи.о легенде основателем рода был некий римлянин Палемон, родственник императора Нерона, который, спасаясь от жестокости императора с пятьюстами знатными семействами приплыл к устью Немана, а по Неману добрался до рек Дубисы и Юры. Здесь они поселились, назвав эту землю Жемайтией (низкой землей). Данную легенду немного развил Стрыйковский, который передвинул переселение на 401 год и объяснил его тем, что предки литовцев спасались от зверств Аттилы[3]. Принято считать, что данная легенда была придумана в XV или в XVI веке с целью доказать происхождение высшей литовской знати от римлян и литовской государственности от римской.
В советской историографии «Хронику Быховца» стали исследовать после публикации на русском языке в 1966 году. По мнению одного из исследователей, Б. Н. Флори, легенда о происхождении литовцев была создана по инициативе Гаштольдов. По мнению другого исследователя, А. А. Чемерицкого, данная легенда была создана с целью доказать превосходство Литвы над Русью. Однако с этим тезисом не согласен Н. Н. Улащик, считая, что этот тезис опровергается выдвижением на первый план Новогрудского княжества, то есть Руси.
Палемон согласно легенде был родоначальником династии литовских князей. У него указано три сына: Борк, Кунос и Спера. Стрыйковский также называет сыном Палемона Доспронгуса, называя его князем девялтовским. Борк по легенде основал город Юрборк, Кунос — город Кунас (Каунас?). Спера же поселился за пределами Жемайтии на территории будущей Литвы.
Из них потомство оставил только Кунос, у которого указывается двое сыновей: Кернус, основавший Литовско-Завилейское княжество, и Гимбут, княживший в Жемайтии. Кернус оставил после себя дочь Пояту, которую выдал за князя Живибунда II, унаследовавшего Литовско-Завилейское княжество. Гимбуту же наследовал сын Монтивил.
О том, что изначальная Литва находилась на территории нынешней восточной Беларуси, есть множество документальных свидетельств. Вот некоторые из них. Древняя «Псковская летопись» (в 13 веке уже писалась от первого лица): «1158 г. Поход новгородцев и псковичей на Смоленск и Литву до Минска». «1183 г. Литва, выбегая из лесов своих на пограничные псковские сёла, производила разорение. Потому псковичи послали на них своё войско под предводительством тысяцкого Будилы, который взаимно произвёл в Литовских землях много разоренья». «1213 г. Изгнаша от себя псковичи князя Литовского Владимера Торопецкого, и Литва пришедшее в Петрово говенье и позгоша Плесков, и отъидоша попленив».
Источник: alternathistory.com
Древняя Литва
Литва́ (Литовская земля) — термин, употребляющийся в исторических источниках в различных смыслах: этническом, политическом и региональном.
Происхождение термина
Впервые название «Литва» упомянуто в Кведлинбургских анналах под 1009 годом, когда миссионер Бруно Кверфуртский был убит на границе Руси и Литвы (Lituaе, то есть Litua в форме косвенного падежа). Белорусский историк Вячеслав Носевич считает возможным предполагать, что изначальной формой названия была «Литова» (Litova) с ударением на последнем слоге. В производных же формах ударение смещалось на второй слог, откуда происходят встречающиеся в источниках прилагательные: древнерусское «литовскый» и латинское litoviensis. Известная из латинских (Lithovia) и немецких (Lettowia) источников форма «Литовия», по его мнению, образовалась под пером не владевших языком племени литва писарей как вторичная трансформация прилагательного в существительное [1] .
Этимология слова «Литва» неизвестна, при этом существует множество версий, ни одна из которых не получила всеобщего признания. Корень «лит» и его варианты «лет»/«лют» допускают различные толкования как в балтских и славянских, так и в других индоевропейских языках. Так, например, существуют созвучные топонимы на территории Словакии (Lytva) и Румынии (Litua), известные с XI—XII веков [1] .
По наиболее распространенной версии, топоним возник от названия небольшой речушки Летаука, притока Няриса [2] . По другой популярной версии, термин происходит от названия реки Латава, притока Швянтойи, протекающей в Аникщяйском районе, где существует одноимённое городище [1] . Согласно более современной гипотезе, название страны могло произойти от этнонима «леты» или «лейти», которым жители окрестных земель называли дружинников литовских князей (leičiai) [3] [2] .
Локализация
Проблема локализации Литвы, то есть определение территорий, понимаемых под термином «Литва», является одним из самых спорных и неоднозначных вопросов литуанистики. Историками выделяется два уровня значений термина: Литва в узком и Литва в широком смыслах. Под Литвой в узком смысле понимается бывшая территория Литовского княжества в XIV—XVI веках [1] , ставшего ядром формирования Великого княжества Литовского. Вячеслав Носевич отмечает, что Литва в узком смысле, вероятно, охватывала территорию, которая со времени заключения договора 1219 года непосредственно принадлежала «старшим» литовским князьям [1] . По наиболее распространённой версии, это территория в границах четырёхугольника Каунас (Ковно), озеро Свирь, Лида и Меркине (Меречь), то есть южная часть Дзукской и большая часть Ошмянской возвышенностей [1] . Около 1248 года один из «старших князей», новогрудский князь Миндовг, подчинил своей власти земли ряда других литовских князей, а в 1264 году его сын Войшелк подчинил Нальшаны, Дзяволтву и, возможно, Упите [1] . По другой версии, Литва в узком смысле располагалась в окрестностях Каунаса, между Неманом и низовьями Вилии. По версии Николая Ермоловича, летописная Литва находилась примерно на современных Брестской, Гродненской, Минской областях Белоруссии, но потом её название вместе с властью великих князей литовских расширялась на другие территории балтов в исключительно политическом смысле. Таким образом, Литва в узком смысле обычно отождествляется с ареалом археологический культуры восточнолитовских курганов, хотя этот вопрос и остаётся дискуссионным [1] .
Согласно литовскому историку Томасу Баранаускасу [lt] , после объединения под властью Литвы других литовских княжеств название «Литва» было распространено на Завилие (земли к северу от реки Вилия) и Жемайтию, что вызвало появление Литвы в широком смысле [4] .
Литва как политоним
В результате расширения власти литовских князей на обширные территории Восточной Европы в XIV—XVI веках термином «Литва» стали называть не только собственно Литву, но всю территорию, находящуюся под властью династии Гедиминовичей. В этом значении термин встречается в сочинениях писавших о Литве иностранцев [1] . В данном случае ареал Литвы как политонима совпадал с границами Великого княжества Литовского и изменялся вместе с ними безотносительно этнического состава населения [1] .
Литва как хороним
Одновременно с существованием термина «Литва» как политонима, он был широко распространён и в качестве хоронима, то есть названия региона. В этом смысле Литва противопоставлялась Руси и Жемайтии. Различие между Литвой и Русью нашло отражение в титулатуре монарха, имевшего титулы «дедич Литвы и Руси», «великий князь литовский и русский», документально зафиксированные в 1320-х годах, но, возможно, возникшие ранее [1] . После того, как в 1411 году Жемайтия была отвоёвана у Тевтонского ордена, её отличие от Литвы также закрепилось в монаршем титуле. Так, например, в 1417 году великий князь Витовт использовал титул «великий князь Литвы, Жемайтии, Руси и др.», в 1440 году сын Ягайло Казимир именовался «королевич всее Литовские земли и Жомойтское и многих Русских земель» [1] .
Хороним «Литва» широко бытовал в повседневном употреблении в XVI веке. Иногда употреблялись формы «Литовская земля» и даже «Великое княжество Литовское» при сохранении противопоставления Жемайтии и Руси. В XVI веке Литвой называли территории в Вилькомирском, Упитском [be] , Ковенском [be] , Гродненском, Трокском, Виленском [be] и Браславском поветах, а также западную часть Минского и Новогрудского поветов [1] . Вячеслав Носевич указывает, что происхождение хоронима «Литва» можно объяснить двояко: с одной стороны, значение слова «Литва» как хоронима имело исторические корни, так как обозначаемые им земли были в составе Великого княжества Литовского с момента его возникновения; с другой, историк признаёт возможность того, что Литва ассоциировалась с территорией дисперсного расселения балтов, в том числе в виде небольших анклавов [1] . Термин «Литва» как хороним продолжал существовать и после XVI века, в частности был широко распространён во времена вхождения этих земель в состав Российской империи [1] .
См. также
Примечания
- ↑ 123456789101112131415(белор.)Насевіч В.Літва // Вялікае Княства Літоўскае. Энцыклапедыя у 3 т. — Мн. : БелЭн, 2005. — Т. 2: Кадэцкі корпус — Яцкевіч. — С. 202. — 788 с. — ISBN 985-11-0378-0.
- ↑ 12Эйдинтас А. и др. История Литвы. — Вильнюс, 2013. — С. 13.
- ↑Дубонис А.Проблемы образования Литовского государства и его отношений с Галицко-Волынским княжеством в новейшей историографии ЛитвыАрхивная копия от 17 августа 2016 на Wayback Machine // Княжа доба: історія і культура. — 2008. — Вип. 2. — С. 156.
- ↑Baranauskas T.[lt]Lietuvos valstybės ištakosАрхивная копия от 10 апреля 2010 на Wayback Machine. — Vilnius: Vaga, 2000. — 317 p. — ISBN 5-415-01495-0
Литература
- Łowmiański H. Geografia polityczna Bałtów w dobie plemiennej // Lituano-Slavica Posnaniensia. Studia Historica. — T. I. — Poznań, 1985.
- Ochmański J.Litewska granica etniczna na wschodzie od epoki plemiennej do XVI wieku. — Poznań, 1981.
- Баранаускас Т.Истоки Литовского государства / авторский перевод глав из книги Baranauskas T. Lietuvos valstybės ištakos. — Vilnius: Vaga, 2000. — 317 p. — ISBN 5-415-01495-0.
- Краўцэвіч А.Праблема лакалізацыі сярэднявечнай Літвы (pdf; 0,3 MB) // Беларускі Гістарычны Зборнік — Białoruskie Zeszyty Historyczne. — № 8. — 1997.
- Насевіч В. Л.Літва // Вялікае княства Літоўскае: Энцыклапедыя ў 3 т. — Т. 2. — Мн.: БелЭН, 2006. — С. 202—206.
- Спиридонов М. Ф.«Литва» и «Русь» в Беларуси в 16 в. // Наш Радавод. — Гродна, 1996. — Кн. 7. — С. 206—211.
- Марченко В. С.Происхождение термина «Литва» // Место и роль Беларуси в мировом историческом пространстве — С. 46—48
1 В основном или полностью в Азии, в зависимости от проведения границы между Европой и Азией. 2 В основном в Азии.
Источник: wikiredia.ru
«Европейская Литва» и «азиатская Московия»: национальные мифы и реальность
Миф о «белорусском европейском государстве» Великом княжестве Литовском, противостоявшем захватническим притязаниям «азиатской» Москвы, является фундаментом современной мифологии белорусских националистов
Одним из постулатов белорусской националистической идеологии является утверждение о том, что Великое княжество Литовское было белорусским и европейским государством. Наследуя польской традиции, белорусские националисты противопоставляют «европейское ВКЛ» «азиатской Московии», которая, по их мнению, подверглась в XIII-XV веках тотальному «отатариванию» и утратила европейский культурный облик. Дихотомия «европейское ВКЛ/азиатская Москва» была характерна для белорусского национального проекта с самого начала: ещё классик белорусской литературы Максим Богданович писал, что, благодаря нахождению в составе Литвы, «белорусы не подвергались воздействию татарщины, как великорусы», и «развивались на старом корне». В постсоветский период фетишизация ВКЛ достигла своего апогея, приняв совершенно нездоровые формы.
При этом исторические факты противоречат представлениям белорусских националистов о «европейском характере» Великого княжества Литовского, что, впрочем, не слишком беспокоит «свядомых» интеллектуалов, придерживающихся принципа «если факты противоречат моей теории, тем хуже для фактов». Для того чтобы не быть голословным, приведу конкретные аргументы, опровергающие миф об эталонной «европейскости» ВКЛ по сравнению с «азиатским» Московским государством.
1) Литовские князья, начиная с Витовта, активно привлекали на свою территорию татар из Золотой Орды и Крыма и обеспечивали им максимально комфортные условия для проживания. «История Великого княжества Литовского в своё время представляет нам необыкновенное событие. Когда вся Европа вооружилась мечом и ненавистью против мусульман, тогда благоразумная политика государей литовских, с любовью и гостеприимством, приглашала в свои владения татар, которые принуждены были от стечения разных обстоятельств оставлять свою родину и добровольно переселялись в Литву.
Здесь-то, именно, мудрая предусмотрительность литовских государей наделяла татар землями, покровительствовала их вере и, в последствии времени, сравняла их с туземными дворянами, избавив от всех почти налогов… На Руси все пленные принадлежали или великим князьям и царям, или частным лицам: к первой категории относились именно цари и мурзы татарские; пленный же мусульманин, бывший в частном владении и не принявший православия, находился в полном рабстве. Витовт, напротив, жаловал им земли, определив только пожалованному обязанность являться на военную службу… Он также поселял их в городах; а на Руси не допускали татар селиться в городах… Он также освободил поселённых татар и от всяких платежей, податей и поборов.
Наконец дозволил им свободу их вероисповедания, не принуждая их переменить религию и даже скрываться с её обрядами. Таким способом они пользовались всеми правами гражданства и жили в Литве, как будто на родине, со своею верою, языком и обычаями» (Мухлинский А.О. Исследование о происхождении и состоянии литовских татар. СПб., 1857).
В XVI-XVII веках в Речи Посполитой (частью которой с 1569 года была Литва) жили, по разным оценкам, от 100 000 до 200 000 татар. В связи с высокой численностью татарского населения в ВКЛ, наряду с кириллицей, существовала арабская графика, использовавшаяся для записи западнорусского письменного языка. Первая мечеть в Минске появилась в конце XVI века (в то время как в Москве первый мусульманский дом молитвы был построен лишь в 1744 году). К XVII веку мечети были также в Вильно, Новогрудке, Заславле и Гродно.
2) В XIV-XVI веках литовские князья владели южнорусскими землями в качестве вассалов татарских ханов, выплачивая им дань и получая от них ярлыки на княжение. Последний ярлык от татарского правителя литовский князь Сигизмунд II получил в 1560 году (московский князь в последний раз стал обладателем ханского ярлыка в 1432 году).
3) В XVI веке в шляхетской среде Речи Посполитой приобрела огромную популярность идеология сарматизма, согласно которой польско-литовские шляхтичи считались потомками сарматов — древних степных кочевников. Сарматизм привнёс в культуру Речи Посполитой некоторые черты азиатской эстетики, что отчётливо выделило её среди других европейских культур. Специфика польско-литовской культурной традиции нашла отражение, в частности, в «сарматских портретах» XVI-XVIII веков, на которых ясновельможные паны изображались в условно «восточной» одежде (жупанах и контушах с цветастыми поясами). Кстати, прототипами столь любимых «проевропейскими белорусами» слуцких поясов были пояса, привезённые из Османской империи и Персии, а их производство на территории Белоруссии наладил турецкий мастер армянского происхождения Ованес Маджаранц. В скобках замечу, что в Российской империи, в отличие от Речи Посполитой, представители высшего сословия изображались на портретах так, как это было принято во всей остальной Европе, то есть без «сарматской» азиатчины.
Как видим, «европейскость» ВКЛ, мягко говоря, сильно преувеличена (равно как «азиатскость» Москвы). Впрочем, «сознательных белорусов» приведённые факты едва ли заставят пересмотреть свою историческую концепцию, ибо на все доводы оппонентов у них есть один универсальный контраргумент — «москали» сфальсифицировали нашу историю (уничтожили/переписали белорусские летописи, навязали ложные представления о белорусском прошлом и т.д.).
Если же говорить о ВКЛ серьёзно, не прибегая к идеологическим штампам, то даже в XVII веке, когда Литва была в политическом и культурном смысле провинцией Польши, территория Белоруссии осознавалась современниками как часть Руси, захваченная в своё время литовцами. Вот что писал в 60-х годах XVII века австрийский барон Августин Мейерберг: «Имя России простирается далеко, потому что заключает все пространство от гор Сарматских и реки Тиры (Туrа), называемой жителями Днестром (Nistro), чрез обе Волыни к Борисфену (Днепру) и к равнинам полоцким, сопредельным Малой Польше, древней Литве и Ливонии, даже до Финского залива, и всю страну от Карелов, Лапонцев и Северного Океана, во всю длину пределов Скифии, даже до Нагайских, Волжских и Перекопских Татар.
А под названием Великой России Москвитяне разумеют то пространство, которое заключается в пределах Ливонии, Белого Моря, Татар и Борисфена и обыкновенно слывет под названием „Московия“. Под Малою же Россией разумеются области: Браславская (Bratislawensis), Подольская, Галицкая, Сяноцкая, Перемышльская, Львовская, Бельзская с Холмскою, Волынская и Киевская, лежащие между Скифскими пустынями, реками Борисфеном, Припятью и Вепрем, Малою Польшею и Карпатскими горами.
А под Белой — области, заключающиеся между Припятью, Борисфеном и Двиной, с городами: Новгородком, Минском, Мстиславлем, Смоленском, Витебском и Полоцком и их округами. Все это когда-то принадлежало по праву Русским, но, по военным случайностям, они уступили счастию и храбрости Поляков и Литовцев» («Путешествие Мейерберга», русский перевод в «Чтениях в Московском обществе истории и древностей российских», кн. IV. 1873).
Аналогичная позиция изложена во французском географическом словаре начала XVIII века: «Россия. Это обширный регион Европы, который включает в себя часть Польши, Литвы и всю Московию. Некоторые географы разделяют её на две части — Великую и Малую Россию, они называют эти части „Россия Чёрная“ и „Россия Белая“. Но Старовольский разделяет Россию на три части: Россия Белая, Чёрная и Красная…
Россия Литовская. Она является частью Белой России и включает в себя всю восточную часть Литвы. Она состоит из семи областей: Новогрудской, Минской, Полоцкой, Витебской, Рогачёвской и Речецкой» (Charles Maty, Michel-Antoine Baudrand. Dictionnaire geographique universel. 1701).
А вот как оценивали крестьяне Белоруссии нахождение своей родины в составе польско-литовского государства:
«Ой, колы б, колы
Москали пришлы,
Москали пришлы,
Наши сродные,
Наши сродные
Веры одныя!
Добре нам было,
Счастно нам было,
Коли Русь уся,
Тримаючися,
Одной силою
За одно была.
Да й к нам за грехи
Понайшли Ляхи,
Заняли наш край
Аж да Ляхович.
Ой, Ляхи б не прыйшлы,
Щоб паны их не свелы!
Ой, паны, щобы пропалы,
Що ляхом нас запродалы!
Ой, паны, щоб вы сгинулы,
Що вы веру покинулы».
(Песня крестьян Минской губернии // Отечественные записки. Том 5. 1839)
Слово «москали» в песне не имеет негативных коннотаций, оно являлось общепринятым в Речи Посполитой обозначением великорусов.
Таким образом, в период нахождения земель Белой Руси в составе Литвы они воспринимались современниками (в т.ч. иностранцами) как русские территории, завоёванные литовцами и позже подчинённые польской власти, а жители Белой Руси желали, чтоб поскорей пришли великорусы и освободили их от польско-католического ига.
Источник: tar-s.livejournal.com