Сколько человек проживает в латвии
Что показала перепись населения в Латвии, проводившаяся в 2021 году в электронном формате? Есть ли шанс, что в ней могли быть допущены неточности? Или все. 06.08.2021, Sputnik Латвия
Рига, 6 авг — Sputnik. Согласно данным переписи населения, проводимой Центральным статистическим управлением (ЦСУ), в начале 2021 года в Латвии проживали 1 миллион 893 тысячи человек, что на 14,5 тысячи меньше, чем в 2020-м. Демографы рисуют мрачную картину — каждый день в Латвии становится на 47 человек меньше. Перспективы не радуют.
Эксперты подсчитали, что такими темпами к 2103 году в стране никого не останется.Заместитель директора департамента социальной статистики Центрального статистического управления Сигита Шульца прокомментировала печальные итоги переписи, пишет BВ.lv.Все гораздо хуже?Конечно, в такую печальную статистику верить не хочется. Поэтому возникает вопрос, связанный с форматом переписи.
В 2021 году ее впервые в Латвии проводили в электронном формате — не очно. Специалисты пересчитывали население, пользуясь электронными данными. Могли ли быть допущены погрешности в подсчетах? Шульца считает, что такое могло произойти.
Урок №128. Россия — огромная, как жизнь
Но, к сожалению, погрешность могла быть скорее в большую, чем в меньшую сторону.Она пояснила, что возможность такой погрешности была установлена еще в 2011 году, когда начался процесс перехода на новую систему подсчетов. Тогда был сделан вывод о том, что количество жителей, заявленных в Регистре населения Управления по делам гражданства и миграции, на 7% больше, чем число фактически проживающих в Латвии людей.В 2012 году разработали новый метод оценки численности населения.
Берутся данные 15 административных регистров на каждого жителя, задекларированного в Регистре населения, и с помощью логистической регрессии определяется, проживает человек в Латвии или за границей.Если человек проживает за границей, то его след в регистрах Латвии минимален или отсутствует, и это позволяет понять, что человек эмигрировал без указания этого факта в Регистре населения. Ежегодно данные сравниваются с данными респондентов в опросах ЦСУ, и делается вывод, что из тех людей, которые включены в численность населения, в эмиграции может находиться не больше 2%.Миграция и естественная убыльПри этом пандемия немного поспособствовала сдерживанию миграции.
За 2020 год из Латвии уехало почти 11 990 человек, а въехало почти 8840 человек. Во втором квартале 2020 года миграция на какое-то время почти остановилась, но во второй половине года возобновилась.Шульца отметила, что в 2021 году можно ожидать новый всплеск миграционных процессов, но население Латвии сокращается не только из-за миграции.
Есть еще такая проблема, как негативный естественный прирост — то есть перевес смертности над рождаемостью.Напомним, что, согласно данным, опубликованным в конце мая 2021 года, рождаемость в Латвии в первом квартале текущего года снизилась на 5,7% по сравнению с аналогичным периодом прошлого года. За первые три месяца 2021 года в Латвии зарегистрировано 4024 новорожденных, что на 241 меньше, чем в первом квартале 2020 года.В то же время смертность в начале года в Латвии выросла — за первые три месяца скончались 8976 человек, что на 27,6%, или 1944 человека, больше, чем за аналогичный период 2020 года.
Таким образом, в первом квартале количество умерших на 4952 человека превысило число новорожденных.А прошлогодний показатель рождаемости в Латвии был вообще самым низким за последние сто лет. Умерло на 11 302 человека больше, чем родилось.И такой фактор, как стремительно сокращающаяся рождаемость, бьет по демографии страны не меньше, чем утечка жителей за границу.Дети подождутШульца поясняет, что число новорожденных в Латвии уменьшается, так как поколение потенциальных родителей на данный момент пополняют молодые люди, родившиеся в 1990-е годы.
В то время рождаемость в Латвии была невысокой, к тому же часть родившихся в эти годы эмигрировала из Латвии. К тому же молодые семьи, которые в связи с пандемией потеряли работу или уверенность в будущем, не спешат за пополнением.Логично, что увеличился также средний возраст вступления в брак в Латвии.
Если в 2011 году средним возрастом вступления в брак было 27,6 года у женщин и 29,4 года у мужчин, то в 2020 году средний возраст вступления в брак был 29,7 года у женщин и 32 года у мужчин. Следом увеличился средний возраст матерей.
Первого ребенка в Латвии рожают в среднем в 27 лет, а второго ближе к 31 году.В 2011 году первого ребенка латвийские женщины в среднем рожали ближе к 26 годам, а второго — в тридцать лет.Шульца называет и другие факторы сокращения населения — пандемия COVID-19 является одним из них. По ее словам, последствия пандемии и длительная недоступность амбулаторных медицинских услуг также негативно сказались на демографии.
И эти моменты еще несколько лет могут влиять на увеличение показателя смертности в стране.Краткий экскурс в переписьНапомним, что первая перепись населения после создания независимой Латвийской Республики прошла 14 июня 1920 года. В то время в Латвии насчитывался 1 596 131 житель.Далее переписи проводились каждые пять лет — в 1925, 1930 и 1935 годах. В 1943 году германский оккупационный режим провел свою перепись, но ее результаты не признаются официальной статистикой, так как она не включала военнослужащих, военнопленных и евреев.После Второй мировой войны в республиках СССР, включая балтийские, переписи проводились в 1959, 1970, 1979 и 1989 годах, их данные в основном использовались для целей планирования.После восстановления независимости в Латвии прошли две переписи — в 2000 и 2011 годах. При проведении переписи 2011 года использовались новые технологии: жителям была предоставлена возможность заполнять анкеты в интернете.
ИсточникКак изменилась численность населения Латвии за тридцать лет
CC0 / pixabay
Со времен восстановления независимости население Латвии начало непрерывно сокращаться и стареть. Главные причины – миграция и естественная убыль.
После обретения независимости население Латвии начало стремительно сокращаться. Причины две: естественная убыль, то есть превышение показателя смертности над показателем рождаемости, и миграция.
До независимости и после
В послевоенные годы население Латвийской ССР составляло чуть менее 2 млн человек. По данным «Демоскопа», в 1950 году в республике проживало 1 944 000 человек. Вплоть до 1990 года показатель рос и уже к 1990 году составил 2 668 140 человек. Таким образом, за 40 лет оно выросло на 27%.
Начиная с 1991 года численность начала уменьшаться. Так, в первый год независимости в стране проживало уже на десять тысяч человек меньше – 2 658 161.
Одной из причин, которая сильно подстегнула миграционные настроения, стало вступление Латвии в Европейский союз в 2004 году. По состоянию на 1 января 2004 года, население Латвии составляло 2 276 520. За 16 лет республика потеряла 16,3% своих жителей.
Будущее населения
Статистическое бюро Евросоюза Eurostat относит Латвию к странам с самым высоким показателем сокращения численности населения и уровня смертности. Доля латвийцев среди жителей Евросоюза составляет 0,4%.
Латвия теряет людей быстрее, чем другие страны Балтии. Так, численность населения Эстонии по сравнению с 2019 годом увеличилась на 3,1%, а население Литвы не изменилось. Население Латвии в 2020 году по сравнению с 2019 годом сократилось на 6,4%.
Примечательно, что покидают республику в основном люди трудоспособного возраста: за последние десять лет из страны уехали, по разным данным, от 250 тысяч до 400 тысяч человек.
ИсточникВ Латвии живет меньше людей, чем 120 лет назад
Тревожный факт: на начало 2019 года население составляло 1,920 млн человек — немного меньше, чем в конце 19-го столетия.
По оценкам историков, в середине 13-го века на территории нынешней Латвии проживало около 300 тыс. человек. Из-за войн, болезней, неурожаев население росло очень медленно — понадобилось триста лет, чтобы оно увеличилось на 100 тыс., еще через 150 лет, в начале 1700-х, стало 465 тыс. жителей.
В 1897 году состоялась первая и единственная в истории Российской империи всеобщая перепись населения (до этого проводились менее всеохватные ревизии), и она показала, что на территории, которая более-менее соответствует нынешней Латвии, проживало 1,929 млн человек.
Потери за четверть века — четверть населения
Недавно появилось сообщение: по данным worldmeters.info (а по сути — по данным ООН), в 2018-м Латвия потеряла 0,98% населения и стала мировым чемпионом по этому показателю.
Насколько уникальна Латвия в этом отношении? По данным другой международной организации, Всемирного банка, с 1991-го по 2017-й включительно население сократилось всего в 19 странах. И все они за исключением Пуэрто-Рико — бывшие республики СССР или страны Варшавского блока.
Вот этот список: Латвия (-26,7% населения), Литва (-23,6%), Грузия (-23,1%), Босния и Герцеговина (-19,7%), Болгария (-18%), Армения (-16,3%), Эстония (-15,7%), Румыния (-14,8%), Украина (-13,7%), Албания (-12%), Хорватия (-8,5%), Сербия (-7,5%), Белоруссия (-6,7%), Пуэрто-Рико (-6,3%), Венгрия (-5,7%), Молдавия (-4,1%), Косово (-3,5%), Россия (-2,7%), Польша (-0,7%).
В советское время население росло за счет иммиграции
В советское время естественный прирост населения в Латвии был, конечно, выше, чем сейчас. Но объективно он не был выдающимся ни на фоне остальной Европы, ни по меркам СССР, куда входили и чрезвычайно плодовитые среднеазиатские республики. К тому же уровень рождаемости (число родившихся в пересчете на тысячу жителей) в советской Латвии долгое время падал, а смертности (число умерших на тысячу жителей) — наоборот, и в 1979-м естественный прирост достиг всего 1 на тысячу жителей. Основным же источником роста населения тогда была все-таки миграция, а не самопроизводство советских латвийцев (с 1950 г. по 1990 г. въехавших было на 434 тыс. больше, чем уехавших).
Да, в 1980-х за несколько лет быстро улучшилась и рождаемость, и естественный прирост, а население Латвии достигло небывалых 2,6 млн. Но и в абсолютных, и в относительных показателях тот подъем был ниже, чем в 1960-х — при том, что в перестроечные годы основными «действующими лицами» стали как раз дети послевоенного бэби-бума, к которым добавились люди, прибывшие из других республик СССР.
Примерно то же самое происходило по всему Советскому Союзу, за исключением, пожалуй, Таджикистана и Узбекистана.
Общемировой тренд
И так было не только в СССР. По данным ООН, с начала 1960-х по первую половину 1990-х число родившихся в пересчете на тысячу жителей выросло только в 7 странах из примерно 200. А к середине 2010-х стран, где рождаемость с тех же 1960-х за полвека выросла, не осталось вообще.
Есть другой важный показатель — суммарный коэффициент плодовитости (грубо говоря, число детей на одну женщину в возрасте от 15 до 50 лет): за те же полвека с небольшим он вырос только в Чаде и Конго.
Демографы рассчитали, что при невысокой смертности для простого замещения населения (т.е. сколько умерло, столько и родилось) этот коэффициент должен быть не ниже 2,1. И если в 1960-м выше этого критического уровня находились почти все страны мира, то сейчас — примерно половина. При этом Европа практически вся уже находится ниже коэффициента 2,1 ребенка на женщину. В Евросоюзе в 2017-м, по данным Eurostat, ближе всех к нему подобрались Франция (1,90) и Швеция (1,78), а в конце списка находятся Мальта (1,26), Испания (1,31), Кипр и Италия (по 1,32).
В среднем же по миру, по данным Всемирного банка, этот показатель с 1960-х по 2016-й упал с 5,05 до 2,439.
Осторожно на переходе
Объяснений, почему рост населения замедлился в первую очередь именно в развитых странах, может быть много. Одно из них — теория демографического перехода. Если очень коротко, она заключается в том, что благодаря технологическому прогрессу человечество переходит от высокой рождаемости и высокой смертности к состоянию, когда численность населения поддерживается при низкой рождаемости — за счет снижения смертности.
Причем сначала благодаря медицине, улучшенному питанию и др. снижается смертность. Рождаемость же какое-то время остается на прежнем уровне, и в это время население быстро растет — потому что больше детей доживает до взрослого возраста (раньше многие умирали в первый же год, да и выжившие не всегда встречали совершеннолетие), а взрослые до пожилого. Но потом рождаемость снижается, и система приходит к состоянию простого воспроизводства населения или даже убыли. В Европе этот процесс начался еще в конце 18-го века, в Азии и Африке намного позже, что во многом и объясняет невероятно быстрое увеличение числа людей на планете в 20-м и 21-м веках.
Ученые сейчас обсуждают второй и третий переходы, связанные с изменением роли семьи и с огромной разницей в демографической динамике в северных и южных странах.
Так или иначе, отмечают все опрошенные «Открытым городом» демографы, в Латвии переход к относительно низкой рождаемости произошел не позднее середины 19-го века.
Потом население сокращалось из-за двух мировых войн, увеличивалось в послевоенный период — в том числе за счет возвращения бежавших с территории жителей и приезжих из других советских республик. Но в целом тенденция была достаточно явной: более-менее «европейская» рождаемость, плодовитость и «европейская» же смертность.
И можно предположить, что с учетом перечисленных факторов так бы оно и шло все — с постепенно падающей рождаемостью, но в целом относительно стабильным населением, как это происходило и происходит в Северной Европе. Но в 1991-м потрясение все-таки случилось: Советский Союз распался, и в Латвии вместо плавного движения произошел обвал.
Шоковая терапия 1990-х
Не пытаясь оценить ни советский строй, ни нынешний, можно предположить, что основная причина испытанного тогда шока заключалась в скорости перехода от плановой экономики к рыночной на территории практически всего бывшего СССР.
«Если бы Дэн (китайский политик и реформатор Дэн Сяопин (1904–1977). — Прим. ред.) решил просто отказаться от планов и перейти к рыночной системе в одночасье, вероятным результатом были бы схватка за собственность, обрушение финансового сектора […], массовая безработица и даже голод. Вполне возможно, ситуация быстро выправилась бы, а возможно — и нет. (В бывшем СССР в 1990-е годы подобная «шоковая терапия» привела к коллапсу экономики.)», — описывает Тим Харфорд в популярной книге «Экономист под прикрытием» эволюцию китайской экономики.
Вместо моментального перехода на рыночные рельсы Пекин проделал этот путь по более плавной траектории, для начала заморозив спускаемые из центра планы и позволив предприятиям делать с излишками своей продукции то, что они сами сочтут нужным. И привыкать к рыночным отношениям.
У нас же (не только в Латвии — во всем бывшем СССР) полноценного переходного периода, можно сказать, и вовсе не было.
Как констатирует Банк Латвии в Отчете о развитии экономики с 1990 по 2004 год, ссылаясь на Центральное статистическое управление, уже в 1991-м реальный ВВП по сравнению с 1990-м упал примерно на 12%, затем — еще примерно на треть и еще на 11%.
На этот же период пришлась первая большая волна эмиграции в новейшей истории. В нее попали в основном советские военные с семьями, но за ними последовали и гражданские — например, работники советских заводов, чьи перспективы внезапно оказались весьма туманными. За несколько лет — с 1991-го по 1995-й — Латвию покинули 168,2 тыс. человек, въехали сюда 30,8 тыс., итого минус 137,3 тыс., включая тысячи детей.
Добавим к этому резкий рост преступности, стремительно меняющуюся систему ценностей (как ни крути, подавляющее большинство экономически активных латвийцев в 1990-е большую часть жизни провели при советском строе) — в общем, оставшиеся латвийцы довольно быстро и надолго пересмотрели свои планы относительно продолжения рода.
Чему, как отмечают исследователи, весьма поспособствовала и пассивная демографическая политика того времени: долгое время политики были уверены, что заведение потомства — дело семейное. В Национальной энциклопедии приводится пример: правительство в 1995-м поручило министерствам и самоуправлениям провести мероприятия для выправления демографической ситуации, но дополнительного финансирования для этого не нашло.
Если еще 1990-м в Латвии родилось 14,2 ребенка на тысячу жителей, то уже в 1994-м — 9,6, а в 1998-м — 7,6. Коэффициент плодовитости (тот, который по расчетам демографов должен быть не менее 2,1 для воспроизведения популяции) упал почти вдвое — с 2,02 в 1990-м до катастрофических 1,09 в 1998-м.
Население других постсоветских республик отреагировало на перемены 1990-х примерно так же, как и мы, — особенно в наиболее близких к нам Литве, Эстонии, России, Белоруссии и на Украине.
С начала 2000-х жизнь стала как-то налаживаться, Латвия взяла курс на интеграцию в ЕС и начала получать деньги из специальных фондов для еще не присоединившихся, но уже собравшихся. Во взрослую жизнь начало вступать поколение рожденных в 1980-е. Рождаемость, пройдя нижнюю точку в 1998-м, двинулась вверх, и в этом направлении шла целых одиннадцать лет.
За это время страна вступила в Евросоюз, получила уже структурные еврофонды (часть которых определенно пошла на пользу экспортерам), ощутила небывалый приток денег в банковский сектор и кредитную лихорадку и в этом нездоровом состоянии встретила мировой финансовый кризис.
Горькие плоды кризиса
Можно гадать, как развивалась бы Латвия, если бы осталась вне Евросоюза — без еврофондов, доступа к большому и богатому европейскому рынку и другим бонусам от членства: возник бы приведший к кризису пузырь или нет, стало бы битье окон Сейма в январе 2009-го вершиной протестного движения или только его началом?
Также предположим, что если бы после вступления в ЕС экономика росла на 3% без слишком быстрых взлетов и падений (а примерно так, на 3% в год в среднем, мы и растем с 2004-го: кризис почти полностью нивелировал геройства тучных лет), Латвия, вероятно, оказалась бы там, где находится сейчас, но с гораздо меньшими потерями — в первую очередь человеческими. Оттока людей в Ирландию, Британию, а затем и другие страны Евросоюза мы бы вряд ли избежали, но столь массового исхода лишившихся работы, зачастую и жилья, и при этом оставшихся в долгу перед банками латвийцев при не выдающемся, но неизменном росте вероятно не было бы.
Факт же заключается в том, что в период второго экономического шока — с 2008-го по 2011-й включительно — Латвия только за счет миграции потеряла более 112 тыс. граждан. Подавляющее их большинство выбрали европейское направление (поток в сторону СНГ был в разы меньше, а в отдельные посткризисные годы, если верить данным Центрального статистического управления, оттуда приезжало даже чуть больше людей, чем туда уезжало).
Поддержка семей пострадала в ходе проведения антикризисной политики. Что вместе с выросшей до давно невиданных высот безработицей, упавшими доходами и пр. побудило оставшихся дома латвийцев сделать логичный в этих обстоятельствах выбор: те, кто мог отложить рождение ребенка, именно это и сделали.
Число родившихся в пересчете на тысячу жителей за пару лет упало с 11,2 до до 9,1 и к предкризисному уровню вернулось только в 2016-м. То же с плодовитостью: если в 2008-м она выросла с 1,54 ребенка на женщину фертильного возраста до 1,58 (намного ниже, чем надо бы, но по меркам современной Европы неплохо), то уже в 2011-м вернулась на уровень середины 1990-х — 1,33, и лишь спустя несколько лет достигла относительно приличных значений.
Возможно, самым горьким итогом того кризиса стало не то, что на восстановление экономики понадобилось десятилетие, а «недополученная демографическая прибыль».
Как раз в 2009–2010 годах 25-летними (а детей у нас чаще всего заводят в 25–27 лет) становились родившиеся в середине 1980-х, а в то перестроечное время в Латвии рождалось около 40 тыс. детей в год. В нормальной ситуации можно было надеяться, что выход на сцену этого поколения позволит в какой-то степени компенсировать то, что «недородилось» в 1990-е. Предположим даже, что если бы не кризис, к концу 2010-х число новорожденных могло превысить 26 тыс. в год (как в 1993 г.).
Но вместо этого получился резкий спад; рост возобновился в 2011-м, но уже с гораздо более низкой базы, и уровня тучных лет (22–24 тыс. детей) в абсолютных показателях рождаемость так и не достигла.
И хотя история не знает сослагательного наклонения, мы можем предположить, что в Латвии с 2008-го суммарно родилось на 30–40 тыс. меньше детей, чем могло бы без этого шока.
Да и само поколение 1980-х за годы независимости существенно поредело. К примеру, в 1985-м в Латвии проживало 178,6 тыс. девочек в возрасте от нуля до 9 лет, через 25 лет, в 2010-м, от них осталось 143 тыс. То же происходит с другими молодыми поколениями: 208 тыс. детей в возрасте от 0 до 4 лет в 1991-м в 2011-м превращаются в 155 тыс. 20–24-летних, из встретивших в 5–9-летнем возрасте независимость Латвии 188 тыс. через двадцать лет осталось 147 тыс. И так далее.
На плечах ветеранов
Спустя восемь лет сравнительно быстрого развития экономики после кризиса Латвия все еще одна из худших в Европе — и по приросту населения вообще (отток населения, по данным ЦСУ, по сравнению с кризисом конца нулевых сократился в разы, но не остановился; в 2017 г. сальдо — -7,8 тыс. человек, что стало лучшим результатом с 1999 г.), и по естественному приросту.
По части естественного прироста нас подводит смертность: с 2004-го больше всего людей в пересчете на тысячу жителей умирало именно в Латвии, с 2007-го мы вторые — и то благодаря вступлению в Евросоюз Болгарии.
Рождаемость же в Латвии после кризиса заметно выросла и уже довольно давно далеко не худшая в Евросоюзе. Начиная с 2013-го мы по этому показателю стабильно выше среднеевропейского уровня и пару лет даже замыкали пятерку лучших. Примерно то же с плодовитостью: с 2014-го — в первой десятке, а с 2015 по 2017-й едва не попали в топ-5.
Хорошей новостью можно считать тот факт, что начиная с 2007 года доля вторых и третьих детей в общем числе новорожденных стабильно растет. Последний раз нечто подобное на территории Латвии происходило в конце 1970-х — середине 1980-х, и тогда рождаемость взлетела (по нашим нынешним меркам) до небес. И в целом, по наблюдениям демографов, чтобы население не сокращалось, нужна довольно большая доля семей с двумя и более детьми.
Плохая новость заключается в том, что если несколько десятилетий назад доля первенцев падала при более-менее неизменном их числе, то в наше время число первенцев ненадолго стабилизировалось после 2010-го, но начиная с 2014-го потихоньку снова идет вниз, а в позапрошлом году достигло исторически самого низкого значения (по крайней мере, с 1960 г.).
В то же время доля третьих детей в 2017-м оказалась вообще самой большой с 1946-го, а их число последние несколько лет держится вполне на «советском» уровне.
Из чего можно сделать вывод, что нынешняя относительная стабильность рождаемости держится в основном за счет, так сказать, родителей-ветеранов. Отсюда — вопрос, надолго ли она сохранится, если не вырастет или еще больше упадет число латвийцев, готовых впервые примерить на себя роль родителей.
Меньшими силами — больший эффект?
Впрочем, саму возрастную структуру латвийского населения за годы независимости перекосило настолько, что даже если полностью перекрыть поток эмиграции, депопуляцию в обозримом будущем при более-менее неизменных условиях остановить вряд ли возможно.
Хотя бы потому, что число женщин в возрасте 20–39 лет (почти все дети рождаются у женщин в этом промежутке) с 2008-го упало на 70 тыс., а за все годы независимости — более чем на 147 тыс. А все население в возрасте от 0 до тех же 39 лет (то есть родители и те, кто могут ими стать в ближайшие лет 20–25) с кризиса сократилось более чем на 200 тыс. человек.
Меньшими силами дать жизнь большему числу детей — задача в свободном обществе, скажем прямо, не тривиальная.
Тем более, что пока, как показывают опросы Центрального статистического управления, появление детей в Латвии в целом повышает риск столкнуться с материальными сложностями — особенно для неполных семей с детьми. По статистике доходы последних существенно ниже, чем у среднестатистического домохозяйства, а вероятность, что полная семья со временем превратится в неполную, весьма высока.
Так, в 2017-м 55,2% бездетных пар признавались, что испытывали трудности при покрытии непредвиденных расходов. Среди пар с одним ребенком — 48,9% (вряд ли потому, что с ним дела пошли веселее, скорее наоборот — относительная стабильность позволила завести ребенка), с двумя детьми — уже 55,7%, с тремя — 64,2%, а среди родителей-одиночек — все 76,2%. О трудностях при покрытии коммунальных счетов или оплате кредита сообщали каждая пятая пара с двумя детьми и каждый четвертый одинокий родитель с ребенком (среди бездетных пар таких только 8,4%).
Дополнительным существенным обстоятельством станет упомянутая деформация возрастной пирамиды.
Нынешних 20–24-летних почти на 33 тыс. меньше, чем 60–64-летних. Разница между нынешними 15–19-летними и 55–59-летними еще хуже — 57 тыс. не в пользу молодежи. И так далее. Тех, кто вот-вот или через 5–15 лет выйдет на пенсию, намного больше, чем тех, кто в это же время войдет в возраст, когда латвийцы чаще всего заводят детей.
И с этими поредевшими рядами трудоспособных надо будет не только обеспечить рост экономики, но и хотя бы частично налогами поддерживать относительно многочисленных пожилых и будущих детей (а ведь все хотят, чтобы детей стало больше!), жизнеспособность системы здравоохранения (спрос на услуги которой у пожилых выше) и др. Опять же — меньшими силами придется добиваться большего эффекта. Вопрос, как это сделать — да так, чтобы не распугать оставшихся экономически активных и плодовитых, по всей видимости, станет одним из самых горячих в повестке дня будущих правительств.
Источник