В каком году в СССР вошли Эстония латвия и литва

Тест по истории СССР накануне Великой Отечественной войны 9 класс с ответами. В тесте представлены 2 варианта, в каждом варианте по 6 заданий.

Вариант 1

А1. В 1939 г. в состав СССР вошла

1) Белоруссия
2) Армения
3) Западная Украина
4) Дальневосточная республика

А2. Советско-финляндская война привела к

1) поражению СССР в войне
2) получению СССР выхода в Балтийское море
3) исключению СССР из Лиги Наций
4) созданию системы коллективной безопасности

А3. Когда был подписан договор, о котором идет речь?

Сталин заключил пакт с Германией для того, чтобы подтолкнуть Гитлера к нападению на Польшу, хорошо зная, что Англия и Франция выступят на ее стороне. После предположительной победы Германии над Польшей Россия… будет спокойно глядеть, как Германия, воюя с западными державами, исчерпает свои силы, чтобы затем… бросить всю мощь Красной Армии на дальнейшую большевизацию Европы.

1) в 1933 г.
2) в 1937 г.

Кто такие Эстонцы?

3) в 1939 г.
4) в 1941 г.

А4. Как назывался гитлеровский план нападения на СССР?

1) «Ост»
2) «Вест»
3) «Тайфун»
4) «Барбаросса»

А5. Заключение договоров о взаимной помощи с Эстонией, Латвией и Литвой привело к

1) созданию линии Маннергейма
2) созданию Антикоминтерновского пакта
3) началу советско-финляндской войны
4) подчинению этих государств СССР

В1. Как называется отказ одной из сторон выполнять договор?

Вариант 2

А1. В 1940 г. в состав СССР вошла

1) Левобережная Украина
2) Грузия
3) Молдавия
4) РСФСР

А2. Причиной советско-финляндской войны стало стремление СССР

1) выйти к берегам Балтики
2) присоединить территорию Литвы
3) создать систему коллективной безопасности
4) отодвинуть государственную границу от Ленинграда

А3. Когда был составлен документ, о котором говорится в отрывке из сочинения современного историка?

Договор сопровождал секретный протокол, фотокопия которого была позже обнаружена в Германии… но существование которого в СССР тем не менее отрицалось вплоть до лета 1989 г. Протокол разграничивал сферы влияния сторон в Восточной Европе.

1) в 1933 г.
2) в 1937 г.
3) в 1939 г.
4) в 1941 г.

А4. Советской делегацией на переговорах с Германией в 1939-1940 гг. руководил

1) М. Литвинов
2) Л. Троцкий
3) В. Молотов
4) К. Ворошилов

А5. Что показала советско-финляндская война?

1) слабость советских вооруженных сил
2) мощь советского Ядерного оружия
3) необходимость подписания советско-германского Пакта о ненападении
4) важность использования в бою конницы

В1. Растянутый вглубь порядок построения войск называется __________ системой обороны.

Ответы на тест по истории СССР накануне Великой Отечественной войны 9 класс
Вариант 1
А1-3
А2-3
А3-3
А4-4
А5-4
В1. Денонсация

По каким причинам Прибалтика в 2004 году вступила в НАТО?

Вариант 2
А1-3
А2-4
А3-3
А4-3
А5-1
В1. Эшелонированной

Источник: ioedu.ru

Латвия, Литва и Эстония — «парад суверенитетов»?

В конце 1991 года в СССР закончилась перестройка, начавшаяся под знаком демократии и гласности и завершившаяся распадом одного из могущественнейших государств мира. Первыми официально заявили о своем выходе из состава Союза ССР Литва, Латвия и Эстония. Распад был завершен созданием в декабре 1991 года Содружества независимых государств (СНГ). А 25 декабря М.С.Горбачев сложил с себя полномочия Президента СССР. В данной статье на примере Балтийских республик предпринята попытка выяснить глубинную суть происходивших в стране дезинтеграционных политических процессов.

Еще в 1953 году госсекретарь США Дж.Ф.Даллес выдви­нул доктрину «освобождения народов СССР», в которой ак­цент делался на «психологической войне» и «тотальном пропа­гандистском наступлении». Соединенные Штаты, как извест­но, не признавали де-юре включение в 1940 году Литвы, Лат­вии и Эстонии в состав СССР, а в своих внешнеполитических заявлениях американские руководители нередко говорили о не­обходимости пересмотра истории в части восстановления дово­енного статуса Балтийских республик.

Такой курс вполне соот­ветствовал целям радикально настроенной части эмиграции из СССР, создавшей в том же, 1953 году «Ассамблею порабощен­ных народов». В качестве полноправных и активных членов в эту организацию вошли также представители Балтии.

В целях раскручивания темы «освобождения» широко ис­пользовались радиовещательные средства и немалый пропаган­дистский опыт внешнеполитических ведомств США и ряда дру­гих стран Запада по манипулированию общественным сознани­ем. Разумеется, стратегия «психологической войны» не ограни­чивалась лишь критикой советской системы и апологетикой аме­риканского образа жизни.

Так, авторы книги «Передовая стра­тегия Америки» Р.Страус-Хюпе, С.Поссони и У.Кинтер еще в 1960 году предложили ряд «боевых» лозунгов для внедрения их в массовое сознание, в числе которых: обращение к правам личности, децентрализация советской экономики, восстановле­ние права собственности на землю, право наций на самоопреде­ление вплоть до отделения. 9 июля 1959 года Конгресс США принял ставшую затем феде­ральным законом резолюцию «О порабощенных нациях», текст которой подготовил представлявший тогда Джорджтаунский университет Лев Добрянский.

С тех пор в США по инициати­ве американского Президента Д.Эйзенхауэра каждый год третья неделя июля стала посвящаться теме «порабощенных наций». В последующем наблюдались многочисленные попытки соз­дать конфронтационное напряжение вокруг проблемы «пора­бощенных народов» в СССР. Происходило и дальнейшее орга­низационное укрепление этой деятельности. Так, в 1962 году в США появилась организация с достаточно красноречивым на­званием «Американцы — за действия Конгресса с целью осво­бождения балтийских государств», в 1965-м — организация «Бал­тийское обращение к ООН», распространявшая пресс-релизы для 85 газет и нескольких радиостанций.

С середины 1960-х годов усиливается координация науч­ной деятельности специализировавшихся на балтийской про­блематике западных исследователей. Нередко рассматрива­лись компаративистские аспекты социально-политического и экономического развития советизированных Балтийских ре­спублик и, соответственно, их же, но в период независимости 1920-1930-х годов.

Если в первом случае преобладали негатив­ные оценки, то во втором — преимущественно апологетические. На наш взгляд, в условиях двухлагерного восприятия мира и острой идеологической борьбы крайностей не избежали как за­падные, так и советские исследователи. Политические процес­сы того времени определяли и политико-инструментальный ха­рактер общих оценок.

Качественным изменениям способствовали систематически проводившиеся с 1960-х годов научные конференции и совеща­ния — как на американском континенте, так и в Европе и Австра­лии. Значительно расширился круг изучаемых вопросов, появи­лись даже диссертации.

В 1970-1980-х годах вышел целый ряд тематических публи­каций (нередко эмигрантских авторов), в которых рассматрива­лись не только отдельные стороны и проявления «русского» или «советского» колониализма, но и рисовались различные сцена­рии будущего крушения СССР, его распада на суверенные тер­риториальные образования. Так, З.Бжезинский в выпущенной им в 1986 году книге «План игры.

Геостратегические рамки осуществления американо-советского соревнования» довольно откровенно писал, что пе­рестройка и экономические реформы «могут усилить возмож­ности Советского Союза в соревновании с Соединенными Шта­тами», поэтому во главу угла должен быть поставлен вопрос о «перераспределении политической власти», в том числе за счет «подталкивания нерусских требовать большего уважения к их национальным правам». И далее (NB!): «Экономическая децентрализация с неизбежно­стью приведет к политической, которая станет ступенью к нацио­нальной эмансипации…». Стоит особо подчеркнуть, что дальней­шие события в Балтийских и других республиках СССР разворачи­вались именно по такому общему сценарию с небольшими корре­ляционными отклонениями национально-исторического характера. Далеко не случайно и то, что провозглашенные в 1985 году экономические реформы нашли наиболее глубокий отклик имен­но в Балтийском регионе, а ранее всего идея республиканского хозрасчета была сформулирована в Эстонии, получив затем под­держку и в других республиках.

В годы перестройки (1985-1991 гг.) события разворачивались в полном соответствии с провозглашенными М.С.Горбачевым принципами — демократизация внутри страны и новое полити­ческое мышление во внешней политике. На начальном этапе на массовое сознание и движение оказывали существенное воздей­ствие «либерализация сверху» и юридически опиравшаяся на ра­тифицированные Советским Союзом документы ООН группа «Хельсинки-86».

И естественно, что первоначально акцент де­лался на нарушениях прав человека и экологических проблемах. Начавшиеся в 1987 году в Балтийских республиках так на­зываемые «календарные беспорядки» имели уже политический характер.

А конкретно они начались 14 июня, когда в годовщи­ну советских депортаций 1941 года по призыву группы «Хель­синки-86» к памятнику Свободы в Риге было организовано воз­ложение цветов. Массовые митинги прошли в столицах Балтий­ских республик 23 августа 1987 года — в годовщину подписания СССР и Германией пакта Молотова — Риббентропа.

Официально эти события были квалифицированы как «сбо­рища», а в более мягком варианте — как «события в Прибалтике 23 августа». Тогда, между прочим, впервые легализовалась без­вестная до той поры «группа по оглашению секретных протоко­лов к пакту Молотова — Риббентропа».

Официальную точку зрения на эти события можно проиллю­стрировать на примере нижеследующей выдержки из объеми­стой статьи известных эстонских авторов, опубликованной «по горячим следам» в «Советской культуре»: «Бесспорно, что «ак­ция» 23 августа, в годовщину подписания советско-германского пакта о ненападении, инспирирована различными «голосами» которые стремятся обратить в свою пользу все, в том числе и гласность… Думается, ставили западные спецслужбы и другую тактическую цель — осложнить обстановку в Прибалтике, наро­ды которой, как и все народы СССР, поддержали перестройку, курс на демократизацию». Вначале эти «календарные беспорядки» вызывали лишь рез­ко отрицательную реакцию властей и кое-где милиция пыта­лась разогнать их с помощью силы.

Вскоре, однако, возоблада­ло мнение о необходимости введения таких массовых акций в русло перестройки. Так, ЦК Компартии Латвии разрешил возло­жение цветов на Братском кладбище в Риге, проведение нацио­нального праздника Лиго, неформальную по содержанию пере­дачу на латвийском телевидении «Лабвакар» («Добрый вечер»).

Следующий этап политического развития — с весны-лета 1988 года, когда в республиках Балтии были созданы народ­ные фронты. Первым в СССР в апреле 1988 года был образо­ван Народный фронт Эстонии, вслед за этим — литовский «Са­юдис» и еще чуть позднее — Народный фронт Латвии.

В первом номере «Вестника Народного фронта» за 17 июня 1988 года один из лидеров нового движения в Эстонии Э.Сависаар писал: «Народный фронт в поддержку перестройки формирует­ся как всенародное демократическое движение, способствующее объединению разума, воли, способностей живущих в Эстонии лю­дей под флагом перестройки. Сейчас, когда в Эстонии создался острый кризис доверия, особенно важно восстановить веру наро­да в существование народной власти…». Весьма демократично и привлекательно для многонационального населения Эстонии зву­чало, например, следующее положение: «Народный фронт — не национальный фронт, он не знает языковых барьеров, его функ­ция — объединить всех». Правда, уже вскоре обнаружилось, что это положение остается лишь пустой декларацией, а некоторые «благие» посылы и посулы получают гипертрофированное пре­ломление в презрительной по отношению к русскоязычному на­селению, особенно к приехавшим после 1940 года, терминологии: «мигранты», «оккупанты» и пр.

Организационное оформление балтийских народных фрон­тов весной-летом 1988 года совпало с началом дискуссий о восстановлении существовавших в 1920-1930-х годах нацио­нальных символов — прежде всего гимна и флага. В числе важ­нейших принципов деятельности этих массовых организа­ций выдвигался принцип культурно-национальной автономии.

Широко обсуждались проблемы миграции населения, поло­жение национальных языков, демографическая ситуация в ре­спубликах и в целом в СССР, «болевые» точки и «белые пятна» истории. Тогда впервые и прозвучали кое-где призывы к огра­ничению численности «мигрантов».

Даже на раскаленных «докрасна» партийных собраниях в пре­ниях участвовало небывалое до того число коммунистов, в пе­чати, в том числе в республиканских партийных изданиях, не­редко появлялись их полемичные статьи. Активно дебатирова­лись — и не одними обществоведами — варианты общественного развития, проблемы политического реформирования.

И это ка­залось вполне естественным, ведь в народофронтовском движе­нии приняло участие и немало реформистски настроенных ком­мунистов. А в целом народные фронты объединили самые ши­рокие слои общества — от национал-коммунистов до убежден­ных антикоммунистов и националистов. Первую трещину в солидарность различных политических и национальных групп внесло обсуждение проектов законов о языке. Оно стало и открытой линией водораздела между корен­ными этническими группами и русскоязычным населением, уви­девшим в этом ущемление своих прав и свобод. Тому способ­ствовала и недостаточная продуманность некоторых формули­ровок в законах, особенно в эстонском, что дало почву для ак­тивизации Интердвижения, выступавшего против любых попы­ток автономизации, а тем более — выхода из СССР.

Национальные противоречия начали обостряться и в других регионах СССР, кое-где перерастая в открытые межнациональные конфликты. В 1988 году карабахская проблема спровоцировала во­оруженный конфликт между Арменией и Азербайджаном, в 1989-м произошло вооруженное столкновение в Абхазии, отмечались вол­нения в Узбекистане в результате противостояния между турками-месхетинцами и узбеками, межэтнические столкновения в Киргизии.

Выше уже отмечалось, что народные фронты возникли как организации в поддержку перестройки и не в последнюю оче­редь по этой причине они пользовались широкой социальной поддержкой. В Латвии, например, эту организацию поддержива­ло около 65% населения республики8.

А в ходе прошедших осе­нью 1988 года выборов в центральные и местные органы власти Балтийских республик убедительную победу одержали именно кандидаты от народных фронтов. Но почти сразу же эти организации превратились и в центры се­паратистского движения, а после упомянутых выборов в качестве главной задачи было выдвинуто достижение политической неза­висимости.

Уже в ноябре 1988 года Верховный Совет Эстонской ССР принял Декларацию о государственном суверенитете. Ана­логичные акты появились также в Литве, Латвии, Азербайджане и ряде других республик. В свою очередь они выдвинули в полити­ческую повестку дня вопрос о дальнейшем существовании СССР.

Нешуточные страсти кипели также в связи с проблемой пе­рехода Балтийских республик на полный хозрасчет. Ожесточен­ные дебаты, в частности, разгорелись вокруг вопросов о подчине­нии размещенной на территории республик экономики республи­канским ведомствам, прямом товарообмене между республиками и иностранными государствами, минуя центр, привлечении ино­странного капитала, конвертируемой валюте и др.

Первопроходцами здесь также выступили эстонцы, и тон зада­ла проблемная статья, опубликованная в тартуской газете «Эдази» 26 сентября 1987 года за подписями С.Калласа, Т.Маде, упоминав­шегося Э.Сависаара и М.Титмы. Как и следовало ожидать, отноше­ние официальных кругов к республиканскому хозрасчету в предла­гаемом варианте первоначально было неоднозначным. Однако спу­стя год-два эта проблематика стала обсуждаться ведущими учены­ми и практиками даже на страницах специальных партийных изда­ний. Таковы, к примеру, опубликованные в журнале «Коммунист Советской Латвии» материалы дискуссии об альтернативах разви­тия республиканского хозрасчета и основательная статья академи­ка АН Латвийской ССР А.Калныньша под названием «На пути к республиканскому хозрасчету и экономическому суверенитету».

Важной региональной особенностью деятельности народных фронтов в Балтийских республиках являлось их тесное сотруд­ничество вплоть до «стратегического планирования». Так, соз­данная в мае 1989 года Балтийская ассамблея объединила в со­вещательных целях думы народных фронтов Латвии, Эстонии и литовского «Саюдиса», а для регулирования встреч руковод­ства этих организаций был создан Балтийский совет.

Еще в 1988 году, вслед за созданием народных фронтов, ста­ли возникать первые некоммунистические партии. В Латвии, на­пример, крупнейшей из них считалась выросшая из движения за национальную независимость одноименная партия, название ко­торой являлось и своеобразным вектором дальнейшего полити­ческого развития.

Тогда же началось и углубление размежева­ния между умеренной и радикальной частями Народного фрон­та. И в вопросе об обретении подлинного государственного су­веренитета возобладал радикальный подход. Именно Балтийские республики выступили пионерами в этом движении, открыв на­чавшийся в 1990 году «парад суверенитетов».

11 марта 1990 года о восстановлении полного государствен­ного суверенитета объявил Верховный Совет Литвы, 30 марта объявила «о переходном периоде к независимости» Эстония, а 4 мая принял Декларацию о независимости Верховный Совет Латвии. И с этого времени Литовская, Латвийская и Эстонская ССР официально стали именоваться Литовской, Латвийской и Эстонской республиками. Вскоре их декларации о государствен­ном суверенитете признало большинство союзных республик. 14 мая М.С.Горбачев подписал декрет о несоответствии бал­тийских деклараций Конституции СССР и закону от 3 апреля 1990 года «О порядке решения вопросов, связанных с выходом со­юзных республик из СССР». Но уже 12 июня (ныне в этот день — на­циональный праздник России) 1990 года 1-й Съезд народных депу­татов РСФСР абсолютным большинством голосов (907 против 13) принял российскую Декларацию о государственном суверенитете.

Дальнейшее политическое развитие в формально еще еди­ной стране было связано с разработкой нового союзного дого­вора и нарастанием политического конфликта вокруг этой про­блемы. Конфликт разгорелся не только между лидерами на­циональных движений и сторонниками сохранения Союза, но даже в системе правоохранительных органов и ряде других го­сударственных структур и учреждений.

При этом проект за­ключения нового союзного договора, опубликованный 26 но­ября 1990 года, поддержала в Балтийских республиках лишь часть населения, тяготевшая к Интердвижению. Большинство же отнеслось к нему негативно. В одной лишь Латвии против нового союзного договора собрали свыше 1 млн. подписей.

Не увенчались успехом попытки центральных властей «на­вести порядок» силовыми методами. 1989-1991 годы отмече­ны целым калейдоскопом подобных акций в СССР: подавле­ние протестной демонстрации в Тбилиси (9 апреля 1989 г.), вве­дение военного положения в Баку (январь 1990 г.) и др. Куль­минации эти события достигли в январе 1991 года в Балтий­ских республиках.

12 января при штурме Вильнюсского те­лецентра погибли 14 и были ранены 110 гражданских лиц. 13 января 1991 года около полумиллиона рижан вышли на митинги протеста, началось стихийное сооружение баррикад, блокировавших подходы к наиболее важным зданиям и просу­ществовавших на рижских улицах до 27 января. Несколько раз омоновцы атаковали защитников баррикад, но безуспешно.

Пять человек погибли здесь 20 января во время нападения ОМОН на Министерство внутренних дел. В Балтийских республиках весьма высоко оценили позицию, которую занял в этих событиях Президент России Б.Н.Ельцин. 13 января он специально побывал в Таллине на церемонии под­писания двусторонних договоров с Литвой, Латвией и Эстонией.

В состоявшемся 17 марта 1991 года Всесоюзном референду­ме по вопросу о сохранении СССР Литва, Латвия и Эстония не участвовали. Его бойкотировали также Армения, Грузия и Мол­давия. Но, как известно, 70% голосовавших высказались за со­хранение Союза.

Проведенные в Балтийских республиках аль­тернативные референдумы показали, однако, противополож­ную картину — абсолютное большинство населения Литвы, Лат­вии и Эстонии приняло участие в опросе и проголосовало за не­зависимость. 11 апреля М.С.Горбачев был вынужден начать пе­реговоры с официальными представителями Балтийских респу­блик, которые, впрочем, не привели к искомому «консенсусу».

Провалившаяся попытка государственного переворота в СССР 19 августа (так называемого «путча») ускорила дезинте­грационные процессы. Когда стало очевидным поражение пут­чистов, в Литве, Латвии и Эстонии немедленно отменили пере­ходный период и де-факто восстановили независимость.

Сразу же началось и международное признание, причем первой на За­паде новые государства признала Исландия, после чего на сле­дующий день ее примеру последовали Дания, Финляндия, а так­же Российская Федерация — первая, кстати, из бывших субъек­тов Союза. В течение нескольких месяцев Литву, Латвию и Эсто­нию признало более половины стран мира, и вскоре все они были приняты в Организацию Объединенных Наций в качестве пол­ноправных членов. 8 декабря 1991 года национальные лидеры России (Б.Н.Ельцин), Украины (Л.М.Кравчук) и Белоруссии (С.С.Шушкевич) денонсиро­вали союзный договор 1922 года. Было создано Содружество неза­висимых государств (СНГ), а 25 декабря вместе с отставкой перво­го и последнего в таком качестве Президента СССР М.С.Горбачева закончилась и перестройка. В Литве, Латвии и Эстонии, как мы ви­дели, она завершилась на несколько месяцев раньше.

Микелис Антонович Рутковский — профессор Ярославского государ­ственного университета, доктор исторических наук.

Источник: спецномер журнала «Международная жизнь» «История без купюр» 2011

Источник: zavtra.ru

Как страны Прибалтики спровоцировали Вторую мировую войну

Отмечу ключевые исторические темы, которые поднимают сведения из этого сборника.

Начиная с 1938 г. германское влияние в Прибалтике резко усиливается. Первым шагом Берлина стало требование под предлогом «воспитания прессы в духе нейтралитета» от стран Прибалтики навести «арийский порядок» в печатных изданиях, убрав евреев из состава корреспондентов за рубежом и редактората, а также из числа владельцев газет. Официальная Рига вскоре согласилась с антисемитскими претензиями нацистов в отношении издательского бизнеса и журналистики, устроив «чистку» в ведущих изданиях (таковая была произведена, в частности, в латышских газетах «Брива земе» и «Яунакас зиняс», а также в русскоязычном издании «Сегодня»). Как отмечал глава МИД Латвии Вильгельм Мунтерс в беседе с германским послом в Риге Ульрихом фон Котце в мае 1939 г., «именно этот тихий антисемитизм дает хорошие результаты, которые народ, в общем, понимает и с которыми соглашается».

Следующим шагом на пути подчинения германской воле стала ситуация с отказом от автоматического применения Эстонией, Латвией и Литвой статьи 16 Статута Лиги Наций, позволявшей, среди прочего, транзит советской военной силы по их территории, акватории и воздушному пространству для борьбы с агрессором в случае нападения на Чехословакию. Берлин при поддержке Таллина сумел надавить на Ригу и Каунас, выступив с угрожающей позицией: руководство Рейха «не считает нейтральными страны, допускающие проход иностранных войск через их территории». В результате 19 сентября 1938 г. Эстония и Латвия, а 22 сентября — Литва заявили о необязательности применения статьи 16, приняв тем самым и германское толкование «нейтралитета». Благодаря этому решению Прага оказалась отрезана от возможной советской военной помощи; так прибалтийские страны внесли свой вклад в подготовку Мюнхенского соглашения и последующего расчленения Чехословакии.

В секретных беседах с германскими представителями эстонское военное руководство не скрывало своей поддержки действий Германии в случае конфликта, а также желания быть полезными Рейху. Так, 5 июля 1938 г. германский посланник в Таллине Ганс Фровейн известил Берлин о том, что начальник штаба эстонской армии генерал Николай Реэк признал важность для Эстонии немецкого контроля над Балтийским морем в случае войны и заявил, что Эстония также может оказать содействие в этом деле. Например, Финский залив очень легко заминировать против советских военных кораблей, не привлекая никакого внимания. Советская разведка имела определенную информацию о подобных контактах и, в частности, отмечала, что Германия занимается «подготовкой морского плацдарма для войны на Балтийском море.

Усиление германского влияния в Прибалтике вызывало острое беспокойство Москвы. Отношение советского руководства к странам Прибалтики во многом обуславливалось тяжелым опытом революционного периода. В годы гражданской войны территория Прибалтики дважды становилась плацдармом наступления на Петроград: один раз — для германской армии, второй — для поддерживаемых британской военной миссией белогвардейских частей и союзных им эстонских войск. Неудивительно, что с начала 1920-х гг. недопущение повторения подобной угрозы «колыбели русской революции» и крупнейшему промышленному центру страны стало основной целью политики советского государства на прибалтийском направлении.

Приход в 1933 г. к власти в Германии нацистов стал причиной роста внимания Москвы к прибалтийскому «плацдарму». «Созданные Антантой балтийские государства, которые выполняли функцию кордона или плацдарма против нас, сегодня являются для нас важнейшей стеной защиты с Запада», — констатировал в начале 1934 г. заведующий бюро международной информации ЦК ВКП(б) Карл Радек. В середине 1930-х гг. советская дипломатия настойчиво добивалась надежно гарантированного нейтралитета Эстонии, Латвии и Литвы; нейтралитета, не препятствующего коллективным действиям против агрессора и способного перерасти в союзнические отношения в оборонных вопросах. Однако добиться этого Москве не удалось.

Подписанное 30 сентября 1938 г. Мюнхенское соглашение стало тяжелейшим внешнеполитическим поражением Советского Союза; в Кремле, безусловно, не забыли роль, сыгранную прибалтийскими странами в изоляции Чехословакии.

Новых неприятностей долго ждать не пришлось. 19 марта 1939 г. Германия предъявила Литве ультиматум с требованием немедленного «возвращения» города Клайпеда (Мемель). Литовское руководство было вынуждено согласиться с этим диктатом. 22 марта состоялось подписание германо-литовского договора о дружбе, предусматривавшего передачу Германии Мемеля.

В соответствии с этим договором, Литва и Германия также принимали на себя обязательство о неприменении силы друг против друга. Характерно, что, получив немецкий ультиматум, литовское правительство не стало обращаться к СССР за поддержкой.

Между тем, Каунасская резидентура НКВД еще в начале марта 1939 г. информировала Москву о немецких планах аннексии Мемельского края; по данным резидентуры, аннексия должна была произойти «не позднее 25 марта». Точность этой информации заставляла советское руководство с вниманием отнестись к еще одному пункту того же спецсообщения резидентуры: «по тем же данным Германия. предложила Литве свой протекторат, обещая последней расширить ее территорию за счет Виленского и Гродненского края Польши».

Судя по всему, после подписания 22 марта германо-литовского договора о дружбе, в Москве сочли Литву уже потерянной для Советского Союза и потому сосредоточились на защите своих интересов в Латвии и Эстонии. 28 марта 1939 г. советский нарком иностранных дел Максим Литвинов вручил заявления эстонскому и латвийскому посланникам в Москве. Заявления были однотипными: в них напоминалось о договорах, заключенных СССР с этими странами в 1920 и 1932 годах, об усилиях по обеспечению безопасности прибалтийских республик, предпринятых ранее Москвой. После этого следовало недвусмысленное предупреждение: «Какие бы то ни было соглашения, добровольные или заключенные под внешним давлением, которые имели бы своим результатом хотя бы умаление или ограничение независимости и самостоятельности Латвийской Республики, допущение в ней политического, экономического или иного господства третьего государства, предоставление ему каких-либо исключительных прав или привилегий, как на территории Латвии, так и в ее портах, признавались бы Советским правительством нетерпимыми и несовместимыми с предпосылками названных договоров и соглашений, регулирующих в настоящее время его взаимоотношения с Латвией, и даже нарушением этих соглашений, со всеми вытекающими отсюда последствиями».

Это было недвусмысленное предупреждение для Таллина и Риги: оставаться нейтральными. В случае же нарушения нейтралитета, означавшего появление серьезной угрозы безопасности СССР, Москва оставляла за собой право противодействовать этой угрозе так, как сочтёт нужным.

Советские заявления от 28 марта 1939 года очень часто рассматривают как свидетельство зловещих покушений Кремля на независимость Эстонии и Латвии. Однако сегодня мы знаем то, чего не знали участники событий: в Берлине как раз в это время обсуждался вопрос об экспансии на прибалтийском направлении. В утвержденной 11 апреля Адольфом Гитлером «Директиве о единой подготовке вооруженных сил к войне на 1939-1940 гг.» указывалось, что в будущем Германия может взять под свой контроль Латвию и Литву: «Позиция лимитрофных государств будет определяться исключительно военными потребностями Германии. С развитием событий может возникнуть необходимость оккупировать лимитрофные государства до границы старой Курляндии и включить эти территории в состав империи». Таким образом, опасения Советского Союза были более чем оправданы.

Ситуация складывалась таким образом, что только совместные гарантии СССР, Франции и Англии могли спасти независимость и нейтралитет Прибалтики. «Интерес СССР к косвенной агрессии — и вообще к обеспечению прибалтийских стран обусловлен главным образом страхом перед Германией, а не вследствие его злых намерений в отношении балтийских стран, как многие предполагают», — отмечал директор департамента МИД Великобритании Уильям Стренг. Москва дважды, в апреле и мае 1939 г., предлагала западным великим державам предоставить совместные гарантии прибалтийским республикам, однако безуспешно. Причиной тому было не только нежелание Лондона и Парижа связывать себя какими-либо обязательствами, но и позиция властей прибалтийских стран.

В то время как Москва пыталась достигнуть договоренности с Лондоном и Парижем, Таллин и Рига, не принявшие во внимание советского предупреждения от 28 марта, активизировали взаимодействие с Берлином. 20 апреля 1939 года начальник штаба латвийской армии Мартыньш Хартманис и командующий Курземской дивизией армии Латвии Отто Данкерс прибыли в Берлин для участия в торжествах, посвященных 50-летию Гитлера и были лично приняты фюрером, вручившим им награды. Прибыл на юбилей Гитлера и начальник эстонского генерального штаба генерал Н. Реэк, а также командующий литовской армией генерал С. Раштикис.

В начале мая 1939 г. советский военный атташе в Латвии Константин Васильев направил в Москву обширный доклад о подготовке Германии к захвату республики. По информации Васильева, приехавший в Латвию в середине апреля 1939 г. германский военный атташе Хельмут Рессинг прощупывал возможность установления над республикой германского протектората. «Рессинг в Лиепае командиру дивизии и офицерам гарнизона предлагал германский протекторат, причём этот протекторат должен был быть направлен против СССР», — сообщал советский военный атташе. По его мнению, латвийские власти были склонны пойти на соглашение с нацистской Германией, они «прямо лезут в объятья Гитлера».

Ровно через месяц прогноз полковника Васильева начал сбываться — пусть даже и не полностью. 7 июня 1939 года в столице Германии состоялось подписание договоров о ненападении между Германией, Латвией и Эстонией. Судя по всему, эти соглашения сопровождались секретными протоколами, направленными против Советского Союза.

В датированном 8 июня 1939 г. внутреннем меморандуме руководителя немецкой Службы новостей для заграницы говорится о том, что Эстония и Латвия согласились с тайной статьей, требовавшей от обеих стран координировать с Германией все оборонительные меры против СССР. В меморандуме также указывалось, что Эстония и Латвия были предупреждены о необходимости разумного применения их политики нейтралитета, требовавшей развертывания всех оборонительных сил против «советской угрозы». Уже после Второй мировой войны убийственно точную характеристику сути происходившего дал Уинстон Черчилль: «Эстония и Латвия подписали с Германией пакты о ненападении. Таким образом, Гитлеру удалось без труда проникнуть вглубь слабой обороны запоздалой и нерешительной коалиции, направленной против него».

Показательно, что вскоре после подписания соглашения с Германией эстонское правительство дало официальное согласие на интенсификацию сотрудничества между военными разведками Эстонии и Третьего Рейха. Вскоре официальный Таллин уведомил Лондон о том, что Эстония будет рассматривать «автоматическую помощь» как недружественный акт. Более того, 19 июня 1939 г. посол Эстонии в СССР Аугуст Рэй на встрече с британскими дипломатами заявил, что помощь СССР заставит Эстонию «воевать до последнего солдата на стороне Германии». Свою лепту в торпедирование эвентуальных антигитлеровских гарантий вносил и латвийский посланник в Москве Фрицис Коциньш, имевший опыт боевых действий против Красной Армии в 1919-1920 гг. 22 июня 1939 года Коциньш заявил британским представителям, что Латвия будет защищаться с оружием в руках, считая главным возможным противником Советский Союз.
Ольга Орлова, публицист, историк, СПб

Источник: arctus.livejournal.com