Царь Михаил Федорович, скончавшийся 12 июля 1645 года, далеко раздвинул пределы государства на востоке и в Сибири. На долю его сына, царя Алексея Михайловича, выпало расширить пределы его на западе, начав возвращение от Польши захваченных ею русских областей.
Вмешательство поляков в смуту и их непримиримая ненависть к Москве не были ни случайными, ни неожиданными. Уже больше двухсот лет Москва и Польша были врагами, и причина вражды была так глубока, что прочный мир был невозможен.
Держава польских королей составилась во времена великого князя Димитря Донского (в 1386 году) из двух государств: Польского королевства и великого княжества Литовского. Королевство и княжество, однако, имели каждое свои особые законы, свои войска с особыми гетманами (или главнокомандующими) и особое правительство: сейм (собрание выборных от дворянства) и министров; только государь у них был общий и носил двойной титул: короля Польского и великого князя Литовского.
Кровные поляки и литовцы составляли лишь небольшую часть населения этой огромной державы. Большая часть ее (в Литве — около 9/10) состояла из исконных русских земель, захваченных польскими и литовскими государями или добровольно подчинившихся им в тяжелые века татарского ига.
Великая Литва
Польша владела богатым Галицким княжеством (Галич, Львов), Холмщиной и западной частью Подолии; Литва — старейшими нашими городами: Полоцком, Смоленском, Черниговом, Владимиром-Волынским, Луцком, Брацлавом, самим Киевом — древней столицей Русской земли. Вся Белая и Малая Русь входили целиком в состав Литовского великого княжества.
Литовцы — народ воинственный, но малочисленный и менее русских развившийся, — переняли русский язык и законы; русские князья и вельможи занимали в Литве первые места по службе; русские подданные Литвы могли бы смотреть на Литовское княжество, как на свое Русское государство, если бы не разница веры: русское население крепко держалось восточного православия, литовцы же со времени соединения Литвы с Польшей обращались из язычества, а отчасти и из православия в римско-католическую веру.
Царь Алексей Михайлович (с 1645 по 1676)
Уже в XV веке многие русские князья, жалуясь на обиды со стороны государя-католика, стали отъезжать из Литвы на службу к единоверному великому князю Московскому. Московские великие князья не забыли, что Киев, Смоленск, Волынь принадлежат по праву наследствал им — потомкам Св. Владимиpa. И когда затем русское население Литвы заволновалось, когда послышались жалобы от него на притеснения православия, — Москва взялассь за оружие.
Так началась борьба между Москвой и Польско-Литовским государством, борьба не на жизнь, а на смерть. Польша, отдав свои русский владенния, превратилась бы из великой державы в небольшое, слабое государство. Москва, отказавшись от борьбы, отдала бы в жертву злому насилию почти целую половину православного русского народа.
Русь и немецкие рыцари.Почему столица России могла быть в Вильнюсе
В XVI веке Московские великие князья успели вернуть себе часть своей «вотчины» — Смоленскую и Черниговскую земли. Но эти завоевания были снова потеряны в Смутное время, и государям новой династии приходилось начинать борьбу с начала или помириться с тем, что половина русского народа останется навсегда под властью иноверцев. А польская власть становилась все тяжелее для Западной Руси.
В 1569 году Польское королевство и Литовское великое княжество стараниями и хитростью польских панов более тесным образом были соединены: не только государь, но и сейм стал у них общим. Кроме того, коварством и насилием поляков южная половина русских земель Литвы (Волынь, восточная Подолия и Киевская Украина) была отторгнута от Литвы и подчинена непосредственно Польше.
Население этих земель, хотя и стесненное отчасти в своей вере, жило до тех пор все-таки по своим русским исконным обычаям и законам, принятым в Литве. Теперь новое правительство круто стало вводить новые польские законы и порядки. А польские порядки были суровы и тяжелы для простого народа. Владеть землей в Польше могли только дворяне (шляхта), и потому польские короли без стеснения стали раздавать своим «панам» земли, которые принадлежали крестьянам. Крестьяне обращались в крепостных, паны по своей воле перегоняли их, если находили полезным для себя, с насиженной земли на новые участки или обращали на обработку своих «фольварков» (хуторов).
Вдобавок на обиды и насилья от самих панов или их челяди некуда было и жаловаться: в Польше не только знатные паны, но и простые шляхтичи-помещики были так сильны, что даже сам король не мог ничего поделать против их своеволия.
От новых порядков застонала старая русская земля. А вдобавок и гонения за веру со времени известного уже нам Сигизмунда стали так упорны, как никогда не бывали прежде. Митрополит и несколько епископов обманом, будто бы от лица всей церкви, подписали унию — договор о соединении западно-русской церкви с католической под властью римского папы.
Все православное население Руси — и простые крестьяне, и знатные паны — с возмущением отказалось признать введенную обманом унию. Но паны скоро отступились от начатого дела: в польских порядках было для них много выгодного, и соблазн пересилил голос совести. Знатные русские фамилии князей Острожских, Чарторыйских, Вишневецких и др. одна за другой переходили в римско-католическую веру, перенимали польский язык и образ жизни: в них, как говорили тогда, «русские кости обрастали польским мясом». В православии остались мелкие дворяне, мещане да холопы. Но с простыми людьми польские законы не считались, и теперь против православной Руси правительство католической Польши, паны-католики и изменники-униаты подняли уже открытое жестокое гонение: томили по тюрьмам, насильно обращали православные церкви в униатские, били и оскорбляли духовенство.
А между тем русский народ был главной опорой государства против бесконечных хищных набегов с юга из разбойничьего Крыма: русские земли заслоняли собой со стороны степи и польские, и литовские области. Польскому правительству, как и Московскому, приходилось ограждать свою южную границу цепью каменных замков-крепостей, выдвинутых в степь (Каменец, Брацлав, Белая Церковь, Винница, Бар, Канев, Черкасы).
Но самодержавие Московских государей могло каждый год поднимать для защиты сторожевой черты 70 тысяч послушной рати. В Польше же король не имел ни войска, ни денег, ни власти: всем распоряжался сейм. А на сейме паны так скупо отпускали деньги на государственные дела, что иной год коронный (польский) гетман мог выставить на степной границе всего 300 человек и то не дольше, чем на 2—3 месяца. Вся тяжесть татарских набегов падала на население беззащитной русской Украины.
Вокруг королевских сторожевых крепостей и дальше в степи, далеко заходя за их черту, ютились издавна по Днепру и его нижним притокам поселки, хутора и городки малороссийских казаков, таких же вольных степных промышленников — воинов, каких мы видели на Дону: та же бедная, полная лишений и опасности жизнь, те же непрестанные схватки с наездами степного разбойника-татарина, те же беспощадные морские набеги на «басурманскую» Турцию. Главным боевым постом днепровского казачества против татар и турков стала знаменитая Запорожская Сечь. Городок, приютившийся на одном из бесчисленных в этом месте днепровских островов, был почти недоступен для нападения: с берега подойти мешали тонкие трясины, сплошь заросшие камышом, а на лодках только сами казаки могли пройти не заблудившись среди отмелей, островов и плавней, постоянно менявших свое положение. Горе было турецкому кораблю, посмевшему зайти в запорожские трущобы!
Казаки на Чёрном море
Сюда, на богатые рыбные промыслы шли отборные смельчаки, не боявшиеся тягости дикой, почти звериной жизни. Отсюда выходили все походы и набеги на Турцию. От Запорожья степью недалеко было до донских казачьих городков. Запорожцы и донцы называли друг друга братьями, часто целыми толпами переходили с одной реки на другую и походы начинали сообща: с двух сторон, из Дона и из Днепра, выплывали в Черное море страшные казачьи «човны», и все турецкое побережье стонало от казачьего меча и пылало огнем казачьим.
Казалось бы, поляки должны были дорожить казаками для защиты степной границы, как дорожили в Москве службой и верностью Дона. Вместо того польские власти со слепой жестокостью стали вводить и в степной казачьей Украине свои тяжелые, непривычные русскому люду порядки. Степь год за годом застраивалась все дальше королевскими крепостями.
Наезжали паны с королевскими грамотами на владенье вольными казачьими землями. Казаки, кроме 6 тысяч, взятых правительством на службу, объявлены были крепостными новых панов; сейм из года в год издавал законы, грозившие смертной казнью всякому, кто будет называть себя казаком. За панами наехали евреи-арендаторы, и вольные гордые воины-казаки оказались в рабстве не только у пана, а у последнего еврея, которому пан сдавал в аренду с землей и свое право судить холопов и даже казнить их смертью. Заодно с имениями отдавались панами на откуп и православные церкви; не заплатив откупщику, нельзя было ни крестить, ни венчать, ни хоронить, ни помолиться в церкви.
Напрасно более умные из самих поляков стыдили своих, напоминая о заслугах казаков. «Казаки охраняют все христианство, — говорил своим один поляк-писатель, — не имея от вас никакой помощи, они доставляют вам такое спокойствие, как откармливаемым волам. Слава этого народа останется за ним на веки, хотя бы Польша и погибла. »
Напрасно некоторые знатнейшие польские вельможи отстаивали казачьи права и бранились с епископами-униатами, упрекая их за неслыханные насилия, какими вводилась на Украине всем ненавистная уния. «От этой унии всем нам, быть может, суждено погибнуть, — писал один из значительных панов, Сапега, — за нее казаки нас ненавидят, а от их верности больше пользы для края, чем от всей унии».
Для огромного большинства панов, державших в руках сейм, казаки, с их любовью к вольной жизни, с их непокорством, казались опаснее и ненавистнее турок. Войны с Турцией изнеженные и скупые богачи-паны боялись больше всего на свете. В угоду туркам сейм настрого запретил казакам выходить в Черное море.
Польское войско ходило нарочно в Запорожье и, овладев Сечью, сожгло все казачьи «човны». Около порогов построена была крепость, чтобы не пропускать на Сечь никаких припасов, особенно толстых бревен, из которых запорожцы могли бы выдолбить себе новые челны. Сильная польская стража вместе с турецкой охраняла устье Днепра и без пощады рубила или выдавала туркам попадавших ей в руки казаков — запорожских или донских, зашедших с моря.
Источник: historic.ru
Когда Литва могла объединить все земли Руси
В XIII-XV вв. большинство земель прежней Киевской Руси было объединено под властью Великого княжества Литовского (ВКЛ). Одно время Литва была сильнее любого русского княжества.
В начале XV века при князе Витовте (1392-1430) Литва достигла такого могущества, что московский великий князь Василий II Тёмный (1425-1462), его внук, считался его вассалом, а в Великом Новгороде одно время правил литовский князь. Казалось, ничто не может остановить Литву в объединении всех русских земель, включая Северо-Восточную, Суздальскую Русь. Но произошло иначе. Княжение Витовта стало пиком литовской мощи. Уже при нём начался её закат.
Великое княжество Литовско-Русское
Возвышению Литвы способствовало монгольское нашествие на Русь. Литва и многие западные русские княжества оказались в стороне от него и стали сплачиваться для отражения угрозы. Западнорусские князья иногда охотно становились вассалами Литвы, другой раз Литва покоряла княжества силой. Но объединение с Литвой означало свободу от уплаты дани Золотой Орде.
При великом князе Гедимине (1316-1341) Литва включила в себя всю нынешнюю территорию Белоруссии. Здесь издавна находились Полоцкое и Турово-Пинское княжества и часть Волынского княжества. При его сыне Ольгерде (1345-1377) Литва распространилась на Киевское, Волынское, Переяславское, Черниговское и Новгород-Северское княжества.
На востоке её границы включили всю Среднерусскую возвышенность и древние земли вятичей. В 70-е годы XIV века литовские дружины уже не раз приходили под Москву. В самом конце XIV и в первые годы XV столетия, при Витовте, Литва присоединила Смоленское княжество, на юге вышла к Чёрному морю.
Литовские князья были язычниками. При этом они уже давно подвергались влиянию русской культуры, и некоторые из них переходили в православие. Письменным языком ВКЛ был древнерусский. Династия Гедиминовичей постепенно заменила почти всех князей из династии Рюриковичей в подвластных княжествах.
Но Гедиминовичи обрусевали, звались на русский манер с «-вичем» – например, Дмитрий Ольгердович – и часто вели независимую от великого князя политику, особенно на окраинах ВКЛ. Веротерпимость литовских князей и широкое распространение русской культуры способствовали тому, что само государство всё больше становилось преемником Киевской Руси во всех смыслах.
Уния с католической Польшей
Однако одно обстоятельство серьёзно осложнило положение Литвы. Обосновавшийся в XII-XIII вв. в Прибалтике немецкий Тевтонский Орден вёл наступление на Литву, насильно обращая население в католичество, отбирая земли для своих рыцарей и превращая прибалтийских жителей в крепостных крестьян.
Соседняя с Литвой Польша также была католической, но и она испытывала натиск немцев, а кроме того не посягала на литовские территории. Общая опасность сближала Литву с Польшей. Только Польша в тот период могла помочь Литве в противостоянии Тевтонскому Ордену. Но польская аристократия была готова оказать эту помощь лишь при условии перехода Литвы в католичество.
Переломный момент наступил в 1385 году. В это время в Литве княжил Ягайло Ольгердович, пришедший к власти в результате междоусобной войны. Ягайло не разбирал средств и отличался крайней жестокостью. Ни для кого не было секретом, что он вероломно захватил в плен своего дядю Кейстута Гедиминовича и потом приказал его убить.
Одновременно вакантным оказался польский престол. Король Людовик I Люксембург, занимавший также трон Венгрии, умер в 1382 году. Польшей формально правила его младшая дочь Ядвига. Польская знать не хотела объединения с Венгрией и воспрепятствовала вступлению на трон старшей дочери Людовика Марии. Забавная деталь: Ядвига короновалась формально как мужчина, с титулом короля, а не королевы, поскольку основные законы Польши запрещали занимать престол одной лишь женщине.
При этом у польской знати созрел план династической унии с Литвой. Двенадцатилетнюю Ядвигу решили выдать замуж за Ягайло, которому было уже за тридцать лет. Единственным препятствием была взаимная любовь Ядвиги и пятнадцатилетнего австрийского герцога Вильгельма, которые были обручены ещё в детстве. Вильгельм приехал в Краков, и юные возлюбленные даже встречались тайком, пока, наконец, однажды стража краковского архиепископа не закрыла перед безвластной королевой ворота замка, где жил герцог, а его самого не выпроводила из Польши. После долгих уговоров, особенно со стороны духовенства, обещавшего королеве высшую награду на небесах за обращение язычников, Ядвига согласилась выйти замуж за Ягайло, который стал таким образом польским королём.
Витовт Кейстутович, кузен Ягайло, в 1386 году также согласился перейти в католичество и насадить его в Литве. Любопытно, что до этого Витовт в 1382 году также крестился по католическому обряду, но в 1384-м принял православие. Несмотря на дальнейшие войны с Ягайло, Витовт, отстояв своё право на литовский престол, признал свой вассалитет польской короне и продолжил насаждение католичества.
Уния Литвы с Польшей, сопровождавшаяся поражением в правах православной знати, нанесла первый серьёзный удар попыткам Литвы встать во главе всей Руси.
Поражение от Золотой Орды
Золотая Орда была главным врагом Литвы на востоке. В 1399 году Витовт выступил в поход с мощным войском, включавшим литовцев, русских, поляков, тевтонцев и татар – противников хана Тимур-Кутлуга. Стороны сошлись на реке Ворскле. Хан выиграл время переговорами в ожидании войск темника Едигея, и 12 августа ордынцы наголову разгромили Литву. Так Литва получила второй серьёзный удар.
Восточная Русь осталась в сфере влияния Золотой Орды.
Свидригайлова смута
Православие в Литве долго и упорно сопротивлялось насаждению католичества. Наиболее мощной реакцией православного населения стала война за литовский престол, развёрнутая князем Свидригайлом Ольгердовичем. Сам он не был православным, но покровительствовал православному населению и пытался опереться на его поддержку, а также на Москву, в борьбе за власть.
Войны Свидригайло, перемежаясь перемириями, его попаданиями в плен, ложными клятвами и отречениями от них, шли с 1408 по 1440 год. В 1430-1432 гг., после смерти Витовта, Свидригайлу удалось на короткий срок овладеть троном ВКЛ. Но его жестокий буйный нрав восстановил против него всё население княжества, включая православных, которые совершили роковую ошибку, сделав ставку на такого человека, причём даже не единоверца.
Смута Свидригайло оказалась последним, третьим решающим ударом по альтернативе, которую могла сыграть в истории православная Литва в качестве объединителя всех русских земель.
Источник: cyrillitsa.ru
Литовский поход. Как Александр Невский очертил западные границы России
Князя Александра Невского в нашей истории знают, прежде всего, как полководца, противостоявшего натиску шведских и немецких рыцарей. Однако, как ни странно, гораздо большей угрозой для Руси с Запада была на тот момент Литва – и Невский принял самое деятельное участие в отражении литовской агрессии.
Скрытая угроза
Любопытно, что литовское княжество, как один из основных противников Руси, начиная с XIII века, рядовому читателю малоизвестно. Причина проста – примерно до XV века основным сюжетом нашей историографии становится борьба с Золотой Ордой, и противостояние с литовцами отходит на второй план.
А позже уже и сама Литва выступает не самостоятельной силой, а в союзе с Польшей, под именем Речи Посполитой, и вот в таком качестве мы знаем ее уже очень хорошо – именно польско-литовские интервенты во время Смуты захватывают Москву и ставят под угрозу само существование государства. Нынешние Белоруссия и Украина – это как раз те земли Древней Руси, которые после Батыева разгрома не сумели сохранить самостоятельности и вошли в состав сначала литовского, а потом и польско-литовского государства. Так что угроза, которой пришлось противостоять Александру Невскому в середине XIII века, была совсем нешуточной. Как и когда она возникла?
Литовские племена жили по всей нынешней Прибалтике, а также территории современной Белоруссии и западной части России с незапамятных времен. Они были близки славянам, верили в тех же языческих богов, и ряд лингвиствов даже считают, что первоначальный язык, на котором разговаривали наши предки, правильнее было бы назвать балтославянским.
К концу первого тысячелетия, конечно, это единство уже распалось, но память о былом братстве сохранялась: верховный языческий бог Перун у древних литовцев назывался Перкунас, а значит, славяне и балты продолжали говорить хоть и не на одном, но на очень похожем языке. И исторические процессы в Литве шли такие же, как на Руси, – постепенно отдельные рода объединялись в племена, а власть над ними брали князья, начинавшие борьбу и друг с другом, и с соседями. А с последними (особенно на Западе) литовцам не сильно повезло. На их земли шел беспрестанный натиск немецких рыцарей, и поскольку литовские племена оставались последними язычниками Европы, то этот «дранг нах Остен» быстро приобрел характер религиозной войны.
Родственные литовцам пруссы были завоеваны и исчезли с лица земли, однако с дальнейшим продвижением у крестоносцев возникли проблемы: литовские князья, напуганные вполне реальной угрозой, начали объединяться, создавать союзы и вскоре стали представлять серьезную боевую силу. Им удалось нанести несколько поражений крестоносцам, и через некоторое время литовцы и сами начали поглядывать на соседние земли. Прежде всего на Русь, с западными княжествами которой у литовских князей уже были налажены тесные деловые контакты. Во всяком случае, в первых летописных хрониках о набегах литовцы выступают в качестве союзников Полоцкого княжества.
Первый зафиксированный конфликт новгородцев с Литвой произошел в 1198 году. Согласно новгородской хронике, «осень придоша полочане съ Литвою из Лукы и пожьгоша хоромы».
С 1219 года Литва начинает регулярно совершать набеги на русские земли – это еще не было завоевание, а именно грабительские походы: захватчики стремились нахватать побольше добра и скрыться до подхода основных военных сил русских княжеств. Однако постепенно силы литовских племен крепли, Русь же, пострадав от погрома, устроенного Батыем, уже не могла оказать достойного сопротивления. Да многие и не хотели, видя во вчерашних родственниках достойную альтернативу монгольскому владычеству. Считается, что на княжение в тот же Полоцк литовского князя в 1239 году позвали сами полоцкие бояре – и если многие другие русские земли литовцам пришлось завоевывать, то в Полоцком княжестве следов военного противостояния не зафиксировано.
Агрессия на Восток
Так, шаг за шагом, литовцы приблизились к Смоленску, а с севера – Пскову и Новгороду. Здесь их экспансии был положен предел – и хотя в будущие столетия граница между Великим Княжеством Литовским и русскими землями менялась еще неоднократно, в целом она зафиксировалась примерно на этих рубежах. И заметную роль в противостоянии натиску Литвы сыграл именно Александр Невский.
В середине 1240-х годов Литва, действуя в союзе с вошедшими в ее состав западными русскими землями, перешла к планомерному завоеванию новых территорий – это уже не были просто набеги, литовские князья научились брать города. К примеру, в 1238 году они на короткое время сумели захватить Смоленск. Очередной натиск (которые многие историки называют просто – войной) начался в 1245 году.
Всего через пять лет после того, как через эти земли по дороге в Польшу и Чехию прошло, разоряя все на своем пути, монгольское воинство. Война началась с захвата литовцами Торжка и Бежецка, которые взяли в плен горожан и увели скот. Местный князь Ярослав Владимирович из Торжка попытался противостоять захватчикам, был разбит и запросил помощи у других русских князей. Тут-то ему на выручку и пришел победитель шведских и немецких рыцарей, князь Александр Невский.
Ему уже однажды пришлось громить литовские полки под Великими Луками. А в этот момент он в очередной раз княжил в Новгороде и поэтому на войну с литовцами отправился во главе собственной дружины и новгородских ратников. По дороге к Невскому присоединилась подмога из Твери и Дмитрова.
Сами захватчики, обнаружив, что на них движется значительная военная сила, оставили захваченные города и укрылись в крепости Торопца. Кстати, для самого Александра этот город был не чужим – да и вообще, литовские проблемы находились в центре его личного внимания: дело в том, что женат Невский был на Александре, дочери полоцкого князя Брячислава (после смерти которого Полоцк и отошел к Литве), а венчалась пара именно в Торопце. Сведений об осаде города не сохранилось, и вообще ход боевых действий в этой кампании мало изучен, известен лишь результат – сначала русское войско отбило город, а затем в двух жестоких сражениях – у Жижеца (в 35 км юго-западнее Торопца) и Усвята (еще в 65 км юго-западнее) – Александр Невский наголову разбил литовцев. Потери захватчиков были катастрофическими, по данным летописи, одних только князей литовцы потеряли не менее 8 человек, а обычных ратников и знатных воинов никто не считал.
Союз с Литвой
Урок был усвоен – «оттоле начаша блюстися и трепетати имени его», пишет летописец о реакции на поражение в Литве. И когда Невский возвратился в Новгород, то тут его уже ждали посланцы литовского великого князя Миндовга, пригласившие Невского нанести мирный визит в Литву. Сохранилось предание, что Александр Невский приглашение принял, а в 1246 году Миндовг во главе своих сыновей и многочисленной литовской знати принял крещение по православному обычаю. Для того времени это был важный шаг – фактически Литва становилась союзником Руси, ведь единоверцы должны были помогать друг другу.
Впрочем, союз этот не оказался прочным. Литовские князья в вопросах веры были неразборчивы, и стоило только внешнеполитической конъюнктуре слегка измениться, как они тут же отказывались от своего выбора.
Тот же Миндовг, только по сохранившимся данным, принимал католическое крещение не менее двух раз, при первой же возможности то возвращаясь к родному язычеству, то принимая православие. В зависимости от того, с кем Литва собиралась воевать на следующий год, а с кем пыталась заручиться союзом.
Какое-то время дружба между Миндовгом и Невским еще сохранялась – известно, что осенью 1262 года Александр Невский направляет свою армию под предводительством десятилетнего сына Дмитрия в Ливонию под Дерпт (ныне Тарту). Цель – совместно с Миндовгом максимально ослабить немцев.
Дерпт играл важную роль в торговле и не имел укреплений, а его захват затем помог заключить выгодный торговый договор с Любеком и Готландом. Однако серьезного продолжения этот союз после смерти сначала самого Невского (в том же 1262 году), а потом и Миндовга уже не имел. У русских княжеств не было ни сил, ни желания к экспансии в западном направлении – свое бы сохранить. Нашим предкам предстояла двухвековая борьба за независимость от Золотой Орды, и в этом противостоянии те же литовцы зачастую действовали, скорее, как союзники монголов, прибирая к рукам ослабевшие земли.
Известно, к примеру, что литовский князь Ягайло спешил, да не успел, на подмогу к Мамаю, в битву на Куликовом поле. Однако в целом на северо-западных рубежах Руси литовцы так и не смогли закрепиться дальше, чем они прошли во времена Александра Невского, и хотя новгородцам и псковичам еще предстояли схватки с западными соперниками, а Смоленск множество раз переходил из рук в руки, западный рубеж, очерченный благоверным князем 800 лет назад, так и устоял вплоть до наших дней.
Источник: spb.aif.ru